Международное уголовное право и международная юстиция. - 2017. - № 6. - С.21-25.

УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС В США:

СООТНОШЕНИЕ ПРАВОВЫХ МЕХАНИЗМОВ И

ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ

Косенко Андрей Михайлович,

старший следователь Няганского межрайонного следственного отдела

следственного управления Следственного комитета

по Ханты-Мансийскому автономному округу — Югре

В данной статье изучаются вопросы начала производства по уголовному делу, дискреционных полномочий полиции и атторнейской службы, освещаются сделки о признании вины, обеспечение и защита прав потерпевших и обвиняемых. По результатам исследования автор приходит к выводу, что США становятся полицейским государством, в котором уголовное судопроизводство подменено административным процессом, а базовые для российского уголовного процесса права потерпевших и обвиняемых в США не обеспечены.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, предварительное расследование, усмотрение государственного обвинения, сделка о признании вины, атторнейская служба, административный процесс.

CRIMINAL PROCEDURE IN THE USA:

CORRELATION BETWEEN LEGAL MECHANISMS AND DEMOCRATIC PRINCIPLES

Kosenko Andrey M.,

Senior Investigator of the Nyagon Inter-District

Investigation Division of the Investigation Department of the Investigative Committee

for the Khanty-Mansi Autonomous District — Ugra

This article examines the issues of commencement of procedure in criminal case, discretionary powers of the police and the attorney’s office, elucidates the plea bargain, ensuring and protection of the rights of victims and accused. As a result of the research, the author comes to the conclusion that the US is becoming a police state, in which criminal procedure are substituted by an administrative process, and the basic for the Russian criminal procedure nights of victims and accused in the United States are not ensured.

Keywords: criminal procedure, pre-trial investigation, discretion of the prosecutor, plea bargain, attorney’s office, administrative procedure.

Повышение эффективности деятельности следователя в стадии возбуждения уголовного дела требует совершенствования соответствующего правового института. Представляется, что развитие института права должно опираться на ретроспективный анализ практики применения законодательства, а также на зарубежный опыт. Второе позволяет избежать лишних ошибок в правовом регулировании, исправление которых занимает порой достаточно много времени. Другое дело, что заимствования не должны быть слепым копированием правовых норм без учета национальных социальных норм, традиций, менталитета и т.п., а напротив, должны происходить рационально, взвешенно и осторожно.

Следует согласиться с мнением Н.Г. Стойко, указавшим, что «развитие уголовного процесса в России происходит на собственной исторической основе с учетом международно-правового опыта… Российский уголовный процесс в новых прямых правовых заимствованиях не нуждается, но существует объективная потребность в использовании опыта реализации общих уголовно-процессуальных стратегий»[1].

Поскольку целесообразно использовать опыт развитых государств, то вполне логично обратиться к законодательству стран Западной Европы и США, причем как государств с романо-германской правовой системой, так и с англосаксонской. Известно, что наиболее развитым представителем англосаксонской правовой системы являются США, чей опыт может оказаться полезным. [стр.21-22]

Предварительное расследование в США можно изучать в уголовно-процессуальном контексте лишь с определенной долей условности, поскольку эта деятельность в странах англосаксонской системы права не является процессуальной, ее принято считать административной. Уголовное судопроизводство как таковое начинается только в судебной стадии. Такой подход обусловлен состязательным типом процесса, при котором правоохранительные органы не расследуют уголовное дело, а, используя административные полномочия, собирают сведения для обоснования уголовного иска. Конечно, есть и другие точки зрения на начало уголовного процесса в США — это и регистрация сообщения о преступлении, и выдача ордера на арест, и первые действия по сбору фактических данных о преступлении, и фактический арест, однако доминирующей остается первая.

Особенности состязательного процесса наложили свой отпечаток и на цели правосудия. Если суд в континентальной системе права призван установить истину по делу, то англосаксонский суд разрешает уголовно-правовой спор между обвиняемым и государством в лице его представителей. Отсюда широкое распространение «сделок с правосудием» и провозглашение признательных показаний «царицей доказательств», что имеет мало общего с установлением истины. Частно-исковой процесс полон юридических фикций (презумпции, сделки). Fictio est contra veritatem, sed pro veritate habetur (лат.) — фикция противостоит истине, но фикция признается за истину[2].

По мнению большинства юристов, расследование уголовного дела в США начинается с получения и регистрации информации о событии, содержащем признаки преступления. Аналогично и в России приступают к проверке сообщения о преступлении. На данном этапе происходит сбор сведений о преступлении и лице, его совершившем.

Стоит отметить, что американское предварительное расследование не знает ни стадии возбуждения уголовного дела, ни самого акта возбуждения уголовного дела. Предварительное расследование в США условно сопоставимо с российской проверкой сообщения о преступлении, предъявлением обвинения и направлением уголовного дела в суд.

Правоохранительные органы, получив и зарегистрировав сообщение о преступлении, осуществляют ряд следственных и оперативно-розыскных (в нашем понимании) действий: осмотр места происшествия, допросы очевидцев, потерпевших, подозреваемых, истребование информации, гласное и негласное наблюдение, консультации со специалистами, изъятие предметов и документов, проведение экспертных исследований по ним и т.д. Стадия предварительного расследования представляет собой отыскание, обнаружение носителей доказательственной информации, которые будут впоследствии представлены в суд. Вот почему офицеры полиции не составляют протоколов, а пишут отчеты[3]. В.В. Ларичев также отмечает, что полицейские в США «меньше всего занимаются составлением процессуальных документов и заботятся о соблюдении процессуальной формы. Протоколы допросов свидетелей, потерпевших, подозреваемого представляют собой простые заметки, наброски»[4]. Действия в стадии расследования практически не регулируются уголовно-процессуальными нормами, они отчасти регламентированы ведомственными актами или прецедентами. Отсутствие жесткой регламентации действий полиции в стадии предварительного расследования, с одной стороны, не ограничивает деятельность по поиску доказательств, что, безусловно, имеет положительное значение, с другой стороны, не обеспечивает защиту от некомпетентности или произвола. Так, В.Н. Махов и М.А. Пешков со ссылкой на американских исследователей В. Смита и Дж. Клейна указывают, что «частичная свобода действий, предоставляемая органам расследования в США, иногда приводит к тому, что «полицейские не просто применяют право, а являются главными его интерпретаторами; решая, применять или не применять право в каждом конкретном случае, полицейские определяют пределы права в обществе»[5]. Думается, что наиболее эффективным будет оптимальное сочетание правовой регламентации следственных действий и определенной свободы действий органов предварительного расследования.

В отличие от российского уголовного процесса сведения, полученные в стадии предварительного расследования, не являются доказательствами по уголовному делу, таковой статус они приобретают после их исследования в суде.

Представляется, что такой подход к собиранию доказательств не всегда оправдан, поскольку отсутствие надлежащей фиксации, например, показаний свидетеля не предоставляет возможности передать третьему лицу точное содержание сведений, которыми располагает допрошенный свидетель, а также несет риск утраты этих сведений до судебного допроса (по ряду причин, от банальной забывчивости свидетеля до его смерти).

По общему правилу полученные в ходе предварительного расследования данные, свидетельствующие о виновности лица в совершении преступления, являются основанием для обращения к судье-магистрату с заявлением о выдаче ордера на арест или обыск занимаемых им помещений. Издание ордера является процессуальным актом, формально означающим возбуждение уголовного преследования, а сам ордер на арест или обыск выступает первоначальным (а по менее серьезным преступлениям — единственным и окончательным) актом обвинения и единственным документом, фиксирующим начало официального производства по делу[6].

По итогам расследования дело передается в атторнейскую службу (аналог данного ведомства в других государствах отсутствует, но по функции поддержания обвинения эта служба наиболее близка к прокуратуре). Атторней изучает дело и принимает по нему одно из нескольких решений: [стр.22-23] от прекращения до направления в суд. На данном этапе атторней имеет широчайшие дискреционные полномочия. В соответствии с фундаментальной для американской правовой системы концепцией «усмотрения государственного обвинения» по закону от прокурора не требуется осуществлять уголовное преследование в обязательном порядке, даже если имеются доказательства в объеме, достаточном для осуждения виновного[7]. В этой связи Л.В. Головко отмечает, что «прокурор самостоятельно решает, поддерживать ему обвинение или нет, причем без малейших консультаций с потерпевшим»[8]. Представляется, что американская концепция «усмотрения государственного обвинения» является гипертрофированной формой реализации принципа целесообразности. Несмотря на необходимость и общественную полезность последнего, указанная форма его проявления не приемлема для России, поскольку противоречит таким конституционным принципам, как гарантия государственной защиты прав и свобод человека и гражданина, гарантия судебной защиты прав и свобод, охрана законом прав потерпевших от преступлений, обеспечение потерпевшим доступа к правосудию (ст. 45, 46, 52 Конституции РФ).

Вообще, широта дискреционных полномочий как атторнеев, так и полиции (и других органов предварительного расследования) имеет мало общего с действительным содержанием принципа целесообразности, который не должен вступать в конфликт с законностью. Так, М.А. Пешков пишет: «...решение вопроса о противоправности действий граждан и, следовательно, о применении к ним таких принудительных мер, как арест и обыск, может зависеть в некоторых случаях скорее от полицейского усмотрения, нежели от закона. По свидетельству американских юристов, любой проступок может быть оценен полицией как мисдиминор или даже фелония с вытекающими из этого последствиями в виде ареста, тогда как в ситуации явного и существенного нарушения закона полицейский может решить не возбуждать преследование виновного лица»[9].

Обращает на себя внимание ряд иных особенностей предварительного расследования и уголовного процесса в США, которые не вполне укладываются в понятие правового государства.

Момент, с которого защитник вступает в дело, с точки зрения российского уголовного процесса является запоздалым. Как указывает К.Б. Калиновский, «с момента первоначальной явки арестованного в суд чаще всего и появляется другой важнейший участник судопроизводства — защитник. Он может вступить в процесс сразу после ареста. Если обвиняемый желает иметь частного, а не государственного защитника, то его назначение может затянуться до следующей стадии — предварительного слушания дела»[10]. Думается, что уголовно-процессуальным законодательством России, допускающим участие защитника в более ранних стадиях, право на защиту гарантировано в несравнимо большем объеме[11].

Разъяснение прав подозреваемому суть обеспечение возможности осуществлять свою защиту, имеет место лишь при его аресте и ограничивается оглашением права не свидетельствовать против самого себя и пользоваться помощью защитника. Российское законодательство предоставляет подозреваемому значительно более широкий перечень прав и обязывает следователя полноценно их разъяснять. Учитывая, что обязанность полиции оглашать права подозреваемым появилась лишь в 1966 г. (в связи с принятием решения Верховного суда США по делу Миранды), а также количество критики «правила Миранды», можно сделать вывод, что американский правоприменитель не склонен к уважению права подозреваемого на защиту.

Принцип презумпции невиновности практически не находит своего отражения не только в нормативных правовых актах США, но и всей англосаксонской системы права (за редким исключением, например, УПК штата Техас). Вместе с тем во многих штатах бремя доказывания в отношении некоторых оправдывающих обстоятельств возлагается на подсудимого. Как пишет Дж. Квигли, «это значит, что подсудимый должен убедить суд в существовании данного обстоятельства»[12]. В противном случае суд постановит обвинительный приговор. Наличие каких бы то ни было исключений из презумпции невиновности немыслимо для отечественного уголовного процесса.

Возведение признания вины в ранг «царицы доказательств» попросту умаляет право на справедливое судебное разбирательство. Так, Верховный суд США однажды постановил, что нет ничего предосудительного в том, что суд принимает формальное заявление обвиняемого о признании им вины, несмотря на то что тот же обвиняемый одновременно настаивает на своей невиновности. Апелляционный суд штата Нью-Йорк утвердил обвинительный приговор, вынесенный одним из судов на основании заявления обвиняемого о признании вины в преступлении, совершение которого было «логически и юридически невозможно»[13].

Концептуальный подход к преступлению, как к уголовно-правовому спору, обусловил широчайшее применение «сделок о признании вины». По существу, американская plea bargain представляет собой соглашение, в соответствии с которым обвиняемый признает свою вину, а обвинитель отказывается от обвинения по тем или иным статьям, эпизодам, переквалифицирует его действия на статью о менее тяжком преступлении, ходатайствует в суде о назначении менее строгого наказания. Plea bargain охватывается и полный отказ об обвинения в обмен на показания, изобличающие других соучастников. Как заметила П.А. Лупинская, сделка о признании вины приобретает смысл и может порождать правовые последствия только при условии, что законодатель предоставляет стороне обвинения [стр.23-24] дискреционные полномочия по изменению объема обвинения и квалификации деяния[14]. Предоставленные американскому обвинителю дискреционные полномочия при заключении сделок о признании вины настолько широки, что выходят за рамки целесообразности, а главное — законности, поскольку позволяют «забыть» о принципах неотвратимости наказания и его справедливости. Со стороны государства сделка заключается атторнейской службой. Какой-либо контроль за деятельностью атторнея отсутствует, а суд самоустранился от отправления правосудия, провозгласив в решении по делу Смита против США, что усмотрение прокурора в выборе, предъявлять или не предъявлять обвинение или отказаться от предъявленного обвинения, абсолютно, а в деле Вейсберг против Департамента юстиции США суд постановил, что усмотрение генерального атторнея широко, и, более того, как правило, не подлежит судебному пересмотру[15].

В этой связи интересна позиция американского исследователя Н. Кристи, полагающего, что американцы получают наказание не за то, что они совершили, а за то, в чем они по договоренности с прокурором признались суду[16].

Концепция «усмотрения государственного обвинения» и самоустранение суда от правосудия породили у атторнея «квазисудебную функцию»[17]. Федеральный судья, профессор юридической школы Колумбии Жерар Линч пишет о необходимости разрушить миф и признать действительность, в которой прокуроры осуществляют квазисудебные полномочия[18].

Российский уголовный процесс содержит правовые институты, основанные на признании обвиняемым своей вины (особый порядок судебного разбирательства, дознание в сокращенной форме, заключение досудебного соглашения о сотрудничестве), однако они не противоречат основополагающим принципам уголовного судопроизводства и не попирают права потерпевших от преступлений, поскольку обвиняемые, во-первых, несут ответственность за совершенные преступления, во-вторых, несут ответственность именно за те преступления, которые совершили, в-третьих, несут ответственность за все совершенные преступления. Более того, при рассмотрении дела в особом порядке судебного разбирательства судья имеет возможность оценить доказательства виновности и, в случае возникновения сомнений, перейти к рассмотрению дела в общем порядке. При состязательной модели уголовного процесса доказательства как таковые появляются в ходе самого судебного разбирательства, в связи с чем американский судья не имеет возможности их оценить при утверждении сделки о признании вины и тем самым, по существу, «связан» соглашением между обвиняемым и атторнеем.

При распространенности сделок о признании вины (за 2015 г. судами США при заключении сделок было осуждено 97,5%)[19] вообще говорить о существовании в США системы уголовного правосудия можно с большой натяжкой. Некоторые американские юристы, в частности Ж. Линч, Б. Розенберг, пришли к выводу, что американский уголовный процесс не является судебным процессом, а превратился в административное производство[20].

Чрезмерно широкие дискреционные полномочия как органов полиции, так и атторнейской службы, отсутствие за ними надлежащего контроля, отсутствие «системы сдержек и противовесов» с неизбежностью приводят на практике к произволу государственных органов. Так, исследуя преступность в США, И.М. Клейменов констатирует ее снижение, отмечая при этом, что такое снижение объясняется развитием США в сторону полицейского государства. Более того, снижается регистрируемая, а не реальная преступность, а «правоохранительные органы в США в целом развиваются в направлении отчуждения от надежд и интересов населения»[21]. Профессор В.Е. Квашис также отмечает, что снижение преступности в США связано с ужесточением карательной практики[22].

Учитывая изложенное, можно заключить следующее: верховенство права, социальная справедливость, приверженность демократическим принципам, соблюдение прав и свобод как потерпевшего, так и подозреваемого в американском уголовном процессе являются мифом, поскольку, несмотря на декларативное провозглашение, названные принципы отсутствуют или почти отсутствуют в исследованных правовых механизмах. Абсолютно точно подметил Л.В. Головко, указав, что англо-американское право, оставаясь институционально архаичным, одновременно претендует на лидерство. Это вынуждает его функционировать по принципу «информационного мыльного пузыря», когда оно не может открыто признавать собственные недостатки и общую отсталость, а направляет основные усилия на дискредитацию конкурирующих систем[23].

Такое состояние уголовно-процессуального законодательства США не может служить ориентиром для развития российского уголовно-процессуального права, не позволяет заимствовать и внедрять в отечественное уголовное судопроизводство какие-либо американские процессуальные институты. Целесообразнее вести речь либо об отдельных положениях, либо о неких общих концепциях, [стр.24-25] идеях, которые при воспроизведении в российском УПК приобретут свою специфику и, что самое главное, расположатся в одной плоскости с принципами охраны прав и интересов потерпевших и обвиняемых (как это имело место с отдельными процедурами в случае признания вины).

Литература

1. Бернам У. Правовая система Соединенных Штатов Америки / У. Бернам. М., 2006. 1216 с.

2. Головко Л.В. Курс уголовного процесса/Л.В. Головко. М., 2017.1278 с.

3. Головко Л.В. Презумпция невиновности и англо-американский уголовный процесс: проблемы совместимости/Л.В. Головко //Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 4. С. 29-34.

4. Гриненко А.В. Адвокатура в Российской Федерации: учебник / А.В. Гриненко, Ю.А. Костанов, С.А. Невский, А.С. Подшибякин; под ред. А.В. Гриненко. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2015.

5. Головко Л.В. Уголовный процесс западных государств: учеб, пособие для юридических вузов / Л.В. Головко, К.Ф. Гуценко, Б.А. Филимонов; под ред. К.Ф. Гуценко. М., 2002.528 с.

6. Калиновский К.Б. Уголовный процесс современных зарубежных государств: учеб, пособие / К.Б. Калиновский. Петрозаводск, 2000. 48 с.

7. Квашис В.Е. Преступность в США: тенденции, причины, меры противодействия / В.Е. Квашис // Научный портал МВД России. 2013. № 2. С. 361-374.

8. Квигли Дж. Презумпция невиновности и американское право/Дж. Квигли //Советское государство и право. 1980. № 9. С. 156.

9. Кристи Н. Борьба с преступностью как индустрия. Вперед, к ГУЛАГу западного образца: пер. с англ. / Н. Кристи; пер.: А. Петров, В. Пророкова; под ред. Ю. Чижова (Прим.). 2-е изд., перераб. и доп. М.: Центр содействия реформе уголовного правосудия, 2001. 224 с.

10. Лупинская П.А. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: учебник / П.А. Лупинская. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2009.1072 с.

11. Махов В.Н. Уголовный процесс США (досудебные стадии): учеб, пособие / В.Н. Махов, М.А. Пешков. М.: ЗАО «Бизнес-школа «Интел-Синтез», 1998. 208 с.

12. Николайчик В.М. Уголовный процесс США/ В.М. Николайчик. М.: Наука, 1981. 224с. //Советское государство и право. М.: Наука, 1983. №5. С. 152-153.

13. Пешков М.А. Арест и обыск в уголовном процессе США / М.А. Пешков. М.: Спарк, 1998.104 с.

14. Смирнов А.В. Уголовный процесс /А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008.704 с.

[1] Стойко Н.Г. Уголовный процесс западных государств и России: сравнительное теоретико-правовое исследование англо-американской и романо-германской правовых систем: автореф. дис... д-ра юрид. наук. СПб., 2007. С. 14.

[2] См.: Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Уголовный процесс. М., 2008. С. 63.

[3] См.: Николайчик В.М. Уголовный процесс США. М„ 1981. С. 29.

[4] Ларичев В.В. Предварительное расследование преступлений в США и Германии: автореф. дис... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 11.

[5] См.: Махов В.Н., Пешков М.А. Уголовный процесс США (досудебные стадии). М., 1998. С. 57.

[7] См.: Бернам У. Правовая система Соединенных Штагов Америки. М„ 2006. С. 454.

[8] Головко Л.В. Курс уголовного процесса. М., 2017. С. 186.

[9] Пешков М.А. Арест и обыск в уголовном процессе США. М., 1998. С. 24-25.

[10] Калиновский К.Б. Уголовный процесс современных зарубежных государств: учеб, пособие. Петрозаводск, 2000. С. 25.

[11] См.: Гриненко А.В., Костанов Ю.А., Невский С.А., Подшибякин А.С. Адвокатура в Российской Федерации: учебник / под ред. А.В. Гриненко. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2015. С. 177-180.

[12] Квигли Дж. Презумпция невиновности и американское право // Советское государство и право. 1980. № 9. С. 156.

[13] Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Указ. соч. С. 226.

[14] См.: Лупинская П.А. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации. М., 2009. С. 750.

[15] Kaufman Irving R. Criminal procedure in England and the United States: comparisons in initiating prosecutions //49 Fordham law review. 1980. P. 33-34.

[16] См.: Кристи H. Борьба с преступностью как индустрия. M., 2001. С. 151.

[17] Skelhorn Norman. English criminal law and procedure: the way a Briton would explain it to an american //A.B.A. journal. 1978. P. 32.

[18] Lynch Gerard E. Our administrative system of criminal justice // 66 Fordham law review. 1998. P. 2144.

[19] URL: http://www.uscourts.gov/sites/default/files/data_tables/Table5.04.pdf (дата обращения: 18.06.2017).

[20] Lynch Gerard Е. Op. cit. Р. 2117-2151; Rosenberg Benjamin E. Revisiting our administrative system of criminal justice // 27 Res Gestae. 13.03.2017. P.9-23.

[21] Клейменов И.М. Сравнительная криминология: криминализация, преступность, уголовная политика в условиях глобализации: дис... д-ра юрид. наук. Омск, 2015. С, 163-164.

[22] См.: Квашис В.Е. Преступность в США: тенденции, причины, меры противодействия // Научный портал МВД России. 2013. № 2. С. 33.

[23] Головко Л.В. Презумпция невиновности и англо-американский уголовный процесс: проблемы совместимости /Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 4. С. 31.