Вопросы культурологии. - 2016.-№1.-С.55-60.
Чеченские и японские ценности в контексте глобализации*
The Chechen and Japanese values in the context of globalization
Юсупов Муса Мовлиевич
Yusupov M.M.
ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет».
Россия, 364059, Грозный, ул. Жигулевская, 11.
E-mail: musa_y17@hotmail.com
В статье рассматриваются чеченские и японские ценности, выявляется их иерархическая структура, раскрываются общие и специфические особенности изменения ценностей в условиях глобализации. Методологией исследования явились культурологический и деятельный подходы, применялись методы количественного анализа. В ценностях выделяются традиционные и современные компоненты, которые соотносятся с индустриальным и постиндустриальным состоянием общества. В заключении делается вывод о доминировании в Чечне ценностей выживания, а в Японии — самовыражения.
Ключевые слова: ценности, интересы, нормы, традиция, культура, семья, религия, модернизация, глобализация.
The paper considers the Chechen and Japanese values, reveals their hierarchical structure, the general and specific features of values change in the conditions of globalization. Research methodology was cultural and activity approaches, methods of the quantitative analysis were applied. In values traditional and modern components which correspond with an industrial and postindustrial condition of a society are allocated. In the end the conclusion is made about domination in the Chechen Republic of survival values, and in Japan — self-expression.
Key words: values, interests, norms, tradition, culture, a family, religion, modernization, globalization.
Введение. В современном мире процесс глобализации усиливает взаимовлияние культур и ценностей, актуализирует противоречия светского и религиозного, традиций и современности, потребность определения вектора развития общества. Процессы глобализации и модернизации в разных регионах и странах имеют свои социально-культурные особенности. Они предполагают интенсивность межнациональных, культурных, экономических, политических, социальных и технологических взаимодействий. Это приводит к созданию транснациональных структур, корпораций, социально-экономической и культурной интеграции, формированию глобального сознания, универсальных стандартов образа жизни.
Глобализационные изменения оказывают влияние на развитие экономической конкуренции, стратификацию, ценностные представления в обществе. В статье предпринята попытка выявить общие и специфические особенности чеченских и японских ценностей, определить характер изменения социокультурных ценностей под воздействием глобализации. [стр.55-56]
Предмет исследования — чеченские и японские ценности в условиях глобализации.
Методы: культурологический и деятельностный подходы, методы социологического, сравнительного анализа.
Результаты. Россия полиэтническая и поликонфессиональная страна со своей многообразной культурой, причем ее субъекты находятся на разных «стадиях» развития, отдельные из них вступили в постиндустриальное состояние, прежде всего мегаполисы Москва и Санкт-Петербург, другие на пути обретения статуса индустриального региона. Социокультурное многообразие присуще не только многонациональным государствам, но и однородным, в Италии, например, фиксируются ценностные различия на Севере, в Центре и на Юге страны [9].
Чеченская Республика характеризуется низким уровнем первичной модернизации, что обусловлено разрушением экономики в ходе военных действий и медленными темпами восстановления промышленности, отсутствием развитого научно-производственного сектора, предприятий высоких технологий и другими факторами.
Модернизационные успехи предопределяются изменениями в общественном сознании. Они сопряжены противоречиями между изменяющейся культурой и более устойчивой социальной структурой [13]. Хотя в переломные исторические моменты, напротив, происходит «радикальное» и быстрое обновление социальной структуры, что затем ускоряет трансформацию культурных ценностей. В развитых странах просматривается связь ценностных установок, экономического преуспевания и эффективности функционирования государства [11]. Трансформационные перемены в России и регионах способствуют обновлению социальной жизни. Интернет, мобильная связь, другие информационные средства вносят изменения в функционирование традиционных норм [6].
Этнокультурные ценности изменяются с различной скоростью в разных странах. Данный процесс охватывает интернационализацию, либерализацию, универсализацию, модернизацию [14]. В этом контексте представляет интерес опыт Японии по адаптации традиций к новым условиям, осуществлении модернизации, используя западные технологии и сохраняя японскую культурную идентичность [12].
Япония и Чечня имеют разные истории и расположены в разных частях планеты, но они близки по мировосприятию, духу народов. Это побуждает сравнить ценностные миры, модели поведения чеченцев и японцев. В постконфликтный период в Чечне, как и в послевоенное время в Японии, наблюдается высокий интерес к культурным ценностям и нормам, изучению иерархии морально-этических ценностей [8], религиозно-ценностного аспекта этических норм [1], проявляется ответственность за сохранение и возрождение традиций и обычаев.
Япония имеет восхитительную историю самураев со своим кодексом чести, они показывали бесстрашие и верно служили начальнику, государству. В Чечне длительное время существовало общественно-политическое устройство с народной демократией. В ней категорию людей, похожих на японских самураев, называли «къонахи», буквальный смысл — «сыновья народа». Они посвящали жизнь защите и принесению благ другим, обездоленным, нуждающимся в помощи, становились ядром сопротивления врагу и имели кодекс чести. Другими словами, служили добровольно общинам, народу, стране. И сейчас в семьях стремятся воспитывать мальчиков с качествами «къонах», способных на риск и решительные поступки.
На Кавказе, как и в Японии, в иерархии ценностей ключевое место занимают ценности семьи, коллективизма, уважения к старшим, взаимопомощи, солидарности, групповой сплоченности. В системе социальных ценностей [стр.56-57] для чеченского населения сейчас основными являются витальные ценности: семья, материальное благополучие, хорошее здоровье, благополучие детей. Они отражают социальную потребность физического самосохранения и демографического воспроизводства, а ценности «самореализации», «приобретения знаний» остаются пока мало востребованными.
Опрос населения показывает, что в России интегральное ядро образуют ценности: семья, порядок, общение [7], в Чечне — жизнь, жертвенность, семья, традиция, безопасность. На таком выборе сказались последствия войны.
В национальных культурах выделяют различия по восприятию «дистанции власти», соотношению «индивидуализма — коллективизма», «маскулинизма — феминизма»[10]. В России и Японии прослеживаются различия в «дистанции власти» — высокий и средний уровень, соотношении мужского и женского стереотипов поведения — средний и высокий уровень [2]. В Чечне данные показатели соответствуют японскому типу отношений.
Концепция личности в Японии, по мнению некоторых авторов, включают дух, жизненные силы, совершенство, чистоту, мастерство. В чеченской культуре личность трехмерная, но с принятием ислама часто отмечают и четырехмерность. Личность характеризуют этические нормы, нравственные нормы и ценности, деловитость, религиозная вера (г1иллакх, оьздангалла, Пуллакхалла, иман). Нужно подчеркнуть, что в прошлом в Чечне в отдельные периоды доминировала культурная стратификация и отрицательно относились к социальной иерархии. В японском обществе положительно относятся к ней, коллективизм органически связан с социальной иерархией, в Чечне — с горизонтальным равенством членов общества.
В Чечне и Японии разное отношение к религии. В Японии сильно выражен религиозный плюрализм. В Чечне часто приходилось оказывать военное сопротивление внешним угрозам, религия стала не только духовной ценностью, но и инструментом социальной и военно-политической мобилизации, сильным признаком этнокультурной идентичности.
В Чечне и Японии ценится взаимопомощь, японец считает, что наличие большого количества друзей и связей обеспечат помощь при ее необходимости 67,5% [данные World Values Survey (WVS), 2005]. В Чечне в трудных обстоятельствах рассчитывают, в первую очередь, на помощь родственников, друзей, соседей, земляков. В социологическом опросе чеченцы указали, что улучшение жизни зависит от родственников — 66,7 %, друзей — 35,8 % [данные Центра социально-стратегических исследований, Грозный, 2009]. В жизненной стратегии чеченцы нередко жертвуют личными интересами, выгодами ради семьи, родителей. В Японии также ради семьи человек должен на второй план отводить личные интересы, такого мнения придерживаются 68,2 %. Но, в отличие от чеченцев, японцы воспринимают как семью «организацию», в которой работают и ставят выше личных интересы группы, коллектива. В то время как чеченцы под влиянием разных социально-исторических причин отдают предпочтение интересам личным или личностно-семейным, а не коллектива, организации.
Как видим, в культуре японцев доминирует коллективизм, на первом месте интересы группы, «организации», втором — личности [5]. В чеченской культуре коллективизм проявлялся в прошлом в территориальном самоуправлении, соответственно и в решении вопросов землепользования, хозяйственной деятельности, охраны природы и других. Однако эта форма коллективизма не получила органическое развитие в рамках предприятий промышленной индустрии и других секторов экономики. С советских времен организация все еще воспринимается как «чужое» казенное образование по сравнению с семьей, кругом родственников. Причем в поведении японцев очень важны взаимность, лояльность к своей группе, руководителю, у чеченцев еще не сформировалась устойчивая социальная и гражданская лояльность. [стр.57-58]
В Японии 39,6% опрошенных респондентов полагают, что при найме на работу кому-то могут предпочесть родственника и друга, а не более компетентного незнакомца. И в Чечне не менее трети отмечают, что на работу принимают по родственным, дружеским связям, а не по компетентности человека.
Среди особенностей японского менталитета выделяют стремление в социальных взаимоотношениях к сотрудничеству и достижению согласия. В Чечне отметили, что часто проявляется в жизни взаимопомощь — 74,2%, сотрудничество — 59,3 %, согласие — 57,2 %. Характерно, что в чеченском и японском обществе предпочитают разрешение спора старшим человеком.
В Японии каждый житель ощущает принадлежность к среднему классу. Опрос населения показал, что 91,2% японцев отличаются сознанием принадлежности к среднему классу. К среднему слою в Чечне относят себя в своем городе, селе — 59,2 %, регионе — 45,9%, стране — 36,7%. Хотя многие из них по своим доходам не относятся к среднему классу. В любых культурах очень значима ценность «доверие». В Японии считают, что нельзя быть слишком осторожным, имея дело с людьми — 61,5%, а можно доверять большинству людей — 28,7%. В Чечне полагают, что можно доверять всем людям — 1 %, большинству людей — 22,4%.
Исследователи отмечают в японской культуре традицию молчания и объясняют ее историческими факторами и влиянием группового сознания [13]. Чеченцы более эмоциональны, любят юмор, но в воспитании формируют также умение молчать и быть немногословным. О чем свидетельствуют и поговорки: «Не говорить о том, что не знаешь, лучшее лекарство». «Много оравшему ослу достался груз». Члену семьи, собравшемуся куда-то идти, могут шутливо сказать: «Смотри, будь немногословным, а то узнают, кто ты».
В японской культуре очень чувствительное отношение к тому, что принято называть «сохранить лицо», встречалось нередко ритуальное самоубийство с целью защиты своей чести, а в наше время вследствие депрессий происходят по разным социальным причинам суициды. В чеченском обществе самоубийство осуждается, «агрессия» бывает направлена чаще не во внутрь себя, а во вне, на другого или на других. Статистика суицидов в Чечне на протяжении десятилетий не велась, так как их практически не бывало, за исключением единичных случаев, которые наблюдаются особенно в наше послевоенное время. Понятие «сохранить лицо» («Яхь») в чеченской культуре выходит за пределы морально-этических норм, наполнено содержанием и принципами социально-этического характера, предполагает не только заботу о чести и достоинстве, соответствие идеалам, образцам поведения. В первую очередь, наличие «лица» («яхь») означает соперничество, состязательность в благородстве, стремление, например, в разных житейских ситуациях опередить другого во внимании, уважительности, взять ответственность на себя в какой-то критический момент, а в бою или при выполнении тяжелой работы подвергать риску себя, оберегая другого.
Японские старики продвинутые, пользуются айпедами, включены в социальные сети. Чеченские старики это еще не умеют, но они — активные участники общественной жизни и праздничных мероприятий. Любопытно, что с родителями живет в Японии старший сын, а в Чечне — чаще младший.
В Японии развиты современные формы организации досуга, есть дискотеки, молодежь, как отмечают очевидцы, соблюдает правила, не злоупотребляет алкоголем. В Чечне нет дискотек, стараются возродить и укрепить традиционные формы отдыха — «вечеринки» («синкъерам»). Однако строятся акропарки для детей, создаются зоны отдыха, в целом основной упор делается на спорт и здоровый образ жизни.
Япония прошла большой путь индустриализации и вступления в постиндустриальное или информационное состояние общества, данный процесс [стр.58-59] сопровождался, с одной стороны, использованием в промышленности и экономике западных технологий, с другой — адаптацией своих традиций и системы социокультурных ценностей к современным условиям. В Чечне военное разрушение промышленности и экономики актуализирует задачу реиндустриализации республики и подготовки основ выхода в исторической перспективе на уровень постиндустриального развития региональной общности. Что, бесспорно, предполагает не только возрождение традиций и ценностей, а выстраивание конкурентной системы ценностей, сочетающей в себе традиционную духовность, гражданственность и открытость изменениям.
По результатам социологических исследований региональная общность Чечни сегодня как бы расслоилась на две половины — приверженцев сохранения традиционного опыта и желающих обновлений, изменений. Это подтверждает и составленная цивилизационная модель базовых ценностей населения Чеченской Республики, в ней индекс выраженности традиционных ценностей — 4,05, общечеловеческих — 3,87, современных — 4,27.
Мировоззрению и ценностным установкам многих присущ синкретизм, нерасчлененность традиционного и современного. Хотя некоторые люди, особенно молодые, стремятся действовать в духе современных ценностей, с учетом своих индивидуальных интересов.
Заключение. Кавказ находится на пересечении европейской и азиатской культур. В чеченском обществе преобладают ценности выживания, характерные доиндустриальному и индустриальному развитию, в японском обществе доминируют ценности самовыражения, присущие постиндустриальным или информационным обществам. Японская социальная практика сочетания традиций и современности служит моделью для других в проведении преобразований в социальной и культурной сферах жизни. Однако в каждом регионе и стране нужно вырабатывать стратегию модернизации, включения в процесс глобализации с учетом социальной и культурной специфики.
Открытым остается вопрос, возможно ли в постиндустриальном обществе сочетать традиционные и современные ценности. Одни полагают, что произойдет конвергенция Запада в сторону Востока — Японии. Другие считают неизбежным переход Японии к западным либеральным ценностям. Эти точки зрения требуют обоснования. Между тем, значительная часть японской интеллектуальной элиты намерена искать свой собственный путь вхождения в глобализацию, не копирующий полностью западный, и предлагать собственные сценарии глобализации [3]. В Чечне столь глобально и емко не ставится вопрос поиска форм интеграции в модернизирующийся мир. На данном послевоенном этапе признается актуальным возрождение и укрепление традиционных ценностей, сохранение через них культурного своеобразия.
Хотя создаваемая инфраструктура повлечет в будущем изменение социальной практики, образа жизни и форм проведения досуга. В целом чеченские параметры вхождения в глобализацию во многом будут определяться общероссийским цивилизационным пространством, а также явно выраженными компонентами восточной и кавказской культуры, системы ценностей. Однако в России еще не сформировалась стратегия развития в условиях глобализации, отсюда неопределенность, колебания векторов западной и евразийской ориентации, дискуссионный поиск своего пути в мировом сообществе.
Список литературы и источников
1. Ахмадов М.М. Чеченская традиционная культура и этика. — Грозный: ГУП «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий»», 2006.
2. Воробьева И.В. Российская и японская деловые культуры: сходство и различия. Режим доступа: http://worldec.ru/content/articles/article-06.pdf
3. Карелова Л.Б., Чугров С.В. Глобализация: японские интерпретации социокультурных процессов II Вопросы философии. — 2009. — № 7. — С. 44-53. [стр.59-60]
4. Корнева А.Г. Молчание в японской культуре (опыт лингвосемиотического анализа) // Вестник НГУ. Серия. Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2007. — Т. 5. — Вып. 2. — С. 70-77.
5. Лукаш А.В. Культурологический анализ социального государства индивидуалистического и коллективистского типов обществ // Вопросы культурологии. — 2014. — № 1. — С. 33-38.
6. Проблемы социокультурной модернизации регионов России // Институт философии РАН. Составление, общая редакция: Н. И. Лапин, Л. А. Беляева. — М.: Academia, 2013.
7. Регионы в России: социокультурные портреты регионов в общероссийском контексте / Составление и общая редакция: Н. И. Лапин, Л. А. Беляева. — М.: Academia, 2009.
8. Xacuee С.М. Ценностная шкала // Вайнах. — 2015. — № 3-4. — С. 98-105.
9. Giuseppe A. Veltri. The Myth of 'Three Italies': Differences and Similarities in Environmental Values Between Macro-Regions// European Societies. — 2014.— Vol. 16. — No. 5. — P. 763-793. http://dx.doi.org/
10. Hofstede C. Culture's consequences: international differences in work-related values. — Newbury Park, CA: Sage Publications; 1984.
11. Inglehart R. Modernization and Postmodernization. Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. — Princeton: Princeton Univ. Press, 1997.
12. Kosaku Yoshino. Cultural Nationalism in Contemporary Japan A sociological enquiry. L. and N.Y., 1996. Sugimoto Y, Ross E. Mouer's «Constructs for understanding Japan». — L. and N.Y.: Kegan Paul International, 1989.
13. Ruben P. Konig and Jo L.H. Bardoel Changing Culture. Stable Structure // European Societies. — 2014. — Vol. 16. — No. 4. — P. 594-614. http://dx.doi.org/
14. Scholte J.A. Globalization. A critical introduction. — N.Y., 2000.
* В статье использованы данные исследования по проекту «Социокультурный портрет Чеченской Республики» при финансовой поддержке РГНФ, № 09-03-00750а, а также доклада на XVIII Всемирном конгрессе социологов в г. Йокохама (Япония), 2014.