«Вестник аналитики».-2008.-№3(33).-С.104-110.

 

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА

 

Александр ДУГИН

 

Экономика постсоветского пространства - тот фактор, который ставится во главу угла, когда речь заходит об интеграции пост­советского пространства, и от которого зависит динамика интегра­ционных процессов и влияние России, при помощи тех или иных эконо­мических санкций, на страны, некогда входившие в СССР. Хотим мы того или нет, но на сегодня Россия по факту является частью миро­вой экономической системы, а значит, вовлечена в процессы глобали­зации и постмодернизации экономики. В этих рамках создается сеть, которая включает в себя также технологический, информа­ционный и социально-политический сектора. Все это является для России вызовом, который она должна перестать игнорировать и выработать, наконец, свой цивилизационный ответ.

 

Две стороны глобализации

 

Принято считать, что глобализация влечет за собой технологиче­ское развитие, информатизацию производства и перевод экономиче­ской системы на новый уровень, что сопрягает ее с трендами постинду­стриального общества. Однако этот вывод далеко не так однозначен. Процесс модернизации одних сфер в общемировых условиях сопро­вождается деградацией других, что подробно обосновывается эконо­мической школой академика Осипова, а также в работах экономистов Михаила Хазина и Андрея Кобякова. Формула «глобализация - есть модернизация» - это, скорее, Conventional Wisdom, всеобщая мудрость Соединенных штатов Америки, которую они пытаются навя­зать всему остальному миру. И хотя это предельно упрощенное обоб­щение, требующее фундаментальной корректировки, тем не менее даже оно вдохновило наших политиков и экономистов в начале 1990-х годов на еще более спорный вывод о том, что если мы хотим для России развития, мы просто должны встроиться в сеть глобальной мировой экономики, и тогда модернизация начнется сама собой.

В момент, когда наши политики начали осознавать ошибочность этого вывода, наметился крен к патриотизму и попытке сформулиро­вать национальную идею России хотя бы в области экономики. Тригге­ром поворота политической тенденции от ультра-либерализма, глобалистского западничества и атлантизма к патриотизму стало прези­дентство Владимира Путина. Вместе с этим осознание того, что встраи­вание России в глобальные экономические процессы не влечет за собой ожидаемой модернизации и формула «глобализация = модернизация» ошибочна, привело нас вслед за еще одним экономическим аналити­ком, Михаилом Юрьевым, к другому парадоксальному выводу: нам надо «плюнуть» на глобализм и закрыться новым железным занаве­сом. Сам Юрьев это обосновывает через баланс внешнеторгового саль­до. Все страны стремятся к тому, пишет он, чтобы меньше импортиро­вать и больше экспортировать, то есть чтобы баланс был в пользу экспорта. Но, как правило, этот баланс равен нулю и это считается иде­альным вариантом устойчивости системы для любой страны. Здесь Михаил Зиновьевич задается вопросом - а зачем тогда вообще нужна международная торговля, если основная задача свести этот баланс к нулю? Таким образом, Юрьев дает очень простой и понятный аргумент в пользу изоляционистской экономики. Однако этот экстремальный ответ на вызов глобализации атлантистской модели является таким же предельно упрощенным вариантом, как и формула «глобализация = модернизация». Россия уже практиковала подобного рода изоляцио­нистский проект, и ничем позитивным для нее это не закончилось.

В выявлении «золотой середины» между двумя этими формулами и заключается преодоление экономической дилеммы нашей страны - интеграция в глобальную экономику без потери суверенитета. Необхо­димо, чтобы оба элемента этой модели работали максимально эффективно. Интеграция влечет за собой модернизацию, но она должна быть скомпенсирована сохранением и укреплением суверенитета, чтобы мы могли говорить о России как о самостоятельном субъекте. В конечном итоге у нынешней российской власти возникла формула: наша задача таким образом включиться в мировую сеть, чтобы взять из нее кусок, соответствующий нашим масштабам, и сохранять над ним полный контроль максимально долго. Это создает своего рода фильтр, пропу­скающий все то, что способствует модернизации российской экономи­ки, и отсекая все, что этому не способствует. С одной стороны, необхо­димо войти в глобальную модель, и это выражается в ориентации на "ТО, хотя в Кремле эту идею воспринимают, исходя из модели «глоба­лизация = модернизация», что является ошибочным, но безошибоч­ен является другая сторона - власть понимает, что для модернизации необходимо быть в глобальном контексте.

Самостоятельная финансовая сеть

 

Проблема построения самостоятельной финансовой сети стоит перед российской властью довольно давно, и суть ее заключается в сочетании интеграции в глобальную экономическую систему с сохра­нением контроля над большим пространством. Немецкий экономист Фридрих фон Лист в этой связи предлагал следующее: для того чтобы сегментам мировой экономической сети хотя бы частично сохранить суверенность, необходимо интегрировать пространственно, культурно, социально близкие экономики. Без этого даже очень большая стра­на обречена на потерю суверенитета.

Здесь и возникает понятие экономики постсоветского пространства. Все страны СНГ, и дружественные России, и не дружественные, и объе­диненные уже в интеграционные структуры, и не объединенные, по модели Фридриха фон Листа и его концепции автаркии больших пространств, обладают всеми признаками того, чтобы быть интегрирован­ными в единое экономическое пространство. Для начала интегрируют­ся наиболее близкие по своему уровню экономики, равные по своим темпам развития. Для России государства, чья экономика по всем пара­метрам очень тесно сопряжена с нашей, - это, в первую очередь, страны СНГ. Но и за пределами СНГ есть государства, которые могут с нами экономически интегрироваться безболезненно для своих экономик, при этом не создавая экономический дисбаланс в свою сторону и для Рос­сии, - это Монголия, Болгария и Сербия. Хотя очевидно, что, напри­мер, у Болгарии существует другой мощный полюс притяжения в виде Евросоюза - это тоже большое экономическое пространство, выстроен­ное по модели Фридриха Листа. Именно Фридрих Лист является идей­ным отцом-основателем объединенной Европы. Его принципы там­оженного союза легли в основу европейского объединения. Что же каса­ется таких стран, как Монголия, которую мы можем экономически интегрировать так же безболезненно, как любую страну СНГ, или же сами страны СНГ, то они по всем признакам принадлежат к нашему экономическому пространству, причем именно у России с ними наибо­лее близкий уровень развития, схожее социальное и экономическое хозяйство, обоснованное общим советским историческим наследием. Наши страны объединены не только исторически, но и географически, культурно, поэтому нас объединяет общность судьбы. Между этими странами также существуют промежуточные культуры, которые нас сближают, поэтому постсоветское пространство и является, с точки зре­ния классических норм геоэкономики, минимальным форматом для достижения той системы автаркии, о которой говорил Лист и которую стремится осуществить нынешняя российская власть. Интеграция же их в Евросоюз малореальна в силу полного различия экономических моделей и огромной пропасти в экономическом развитии.

Для того чтобы реализовать эту задачу, то есть интегрировать рос­сийскую экономику в современную глобальную экономическую систе­му и сохранить над ней суверенный контроль, абсолютно недостаточно границ и пространств Российской Федерации. Вопрос о расширении границ этого экономического пространства является центральным. Стартовые территориальные условия для планового и методичного развития регионального глобализма должны быть больше простран­ства, заключенного таможенными границами России. Его минималь­ный объем, в соответствии с теорией Фридриха фон Листа, охватывает не только страны СНГ, но и соседние с ними государства.

Евразийская экономика

 

На сегодняшний день в Кремле четкого соответствия этой стратегии не наблюдается. Наше руководство все еще питает иллюзии о возможности справиться с задачей экономического подъема в рамках Российской Феде­рации, а интеграционные, стратегические и политические процессы зах­ватывают в область своих приоритетных задач безопасность, контроль над нелегальной иммиграцией и другие, не менее важные, но не имеющие отношения к развитию экономики темы. Это несоответствие сегодня и лежит между российской властью и евразийским подходом. Еще десять лет назад Кремль и евразийство были противоположными друг другу полюсами. На данный момент их позиции стремительно сближаются, но слияния не произойдет, пока власть не придет к пониманию минимально­го масштаба экономического пространства, которое способно и интегриро­ваться в мировую сеть, и сохранить суверенный контроль над значитель­ным ее сегментом. Иными словами - российский сегмент недостаточен для этого, а вот постсоветский сегмент уже вполне достаточен.

Евразийство в экономике - это одно простое утверждение - вхожде­ние в глобализацию с сохранением суверенного контроля возможно в минимальном масштабе постсоветского пространства. Возвращаясь к безопасности экономики постсоветского пространства, становится понятно, что угроза ей лежит в одном - в саботаже процесса экономи­ческой интеграции. Конкретно, в том, что делают президенты Украи­ны Виктор Ющенко, грузинский президент Михаил Саакашвили и президент Молдавии Воронин, саботирующие процессы экономиче­ской интеграции. Они наносят ущерб не только России, но и гробят экономику собственных государств. В этом смысле, с точки зрения эго­изма, России выгодно продавать газ Грузии или Украине по рыночным Ценам. Россия получит большие деньги, а Украина получит разруху. Но лидеры этих стран не заботятся даже о своих собственных экономи­ческих интересах. Их основная задача - сорвать наш процесс экономи­ческой интеграции. Это своего рода вирус или хакерская атака, которая атакует порт нашего экономического интерфейса.

Главным экономическим диверсантом на постсоветском пространстве являются, в первую очередь, политические, а не экономические силы, которые создают дезинтеграционный климат на пространстве СНГ. И уже оттуда проистекают экономические угрозы, передел собственности и, по большому счету, срыв фундаментального евразийского проекта. Поэтому, с точки зрения экономики, никто не наносит России большего ущерба, как те режимы, которые по идеологическим соображения рабо­тают вопреки экономическим интересам своих собственных народов. В этом смысле политика и экономика неразрывно связаны между собой.

 

Особая функция терроризма

 

Президент США Джордж Буш обозначает терроризм не иначе, как мировое зло, его пособников называет «bad gays», говорит о том, что это «дурные ребята», которых не кормили в детстве, пороли, поэтому они такими выросли. Именно так создается политический смысл терроризма, который заключен в продолжении политики в эпоху, когда классические войны уже сдерживаются ядерным оружием и другими формами противодействия. Не случайно американский геополитик Збигнев Бжезинский называет терроризм политическим явлением. Какую бы точку мира мы ни взяли, везде терроризм будет совершенно разным. И нет у террористов никакого общего интернационала. Терро­ристы баскские, террористы ирландские, террористы в Перу, в Израи­ле или Индонезии - это абсолютно разный стиль. Идеологически, политически это совершенно разные организации. Если же копнуть глубже, мы обнаружим, что терроризм имеет не только политический, но и экономический смысл. А на постсоветском пространстве терро­ризм выполняет исключительно геополитическую функцию.

Для простоты концептуализации можно выделить терроризм пост­советского пространства в самостоятельную категорию, ибо терроризм на постсоветском пространстве это одно, а терроризм не на постсовет­ском пространстве - это совершенно другое, это разные организации, разные силы, различные модели и задачи. Об этом и говорит Бжезин­ский, правда, оценивая с обратным знаком - чеченский терроризм хороший, а арабский плохой. России стоит делать то же самое. Тот тер­роризм, который нас атакует, срывает наши планы, наносит ущерб нашим политическим, геополитическим, национальным и экономиче­ским интересам, - плохой. Другой терроризм, может, и непозитивен для России, но он просто «другой» и направлен в другую сторону. Такое осознание требует некоего философского аказионализма[*].

Если оторваться от представления о каком-то глобальном, эфе­мерном международном терроризме, можно увидеть, какие цели преследует этот «терроризм» на постсоветском пространстве. Глав­ная цель терроризма здесь - сорвать процесс политической, эконо­мической и стратегической интеграции. Для этих целей использует­ся не только терроризм, но именно терроризм используется исклю­чительно для этих целей. Другого терроризма на постсоветском про­странстве нет. Все остальное - локальные вещи. Если сделать такой вывод, объединить императив интеграции постсоветского простран­ства и императив существования России, ее исторической миссии, возрождения ее экономики и, таким образом, контекстуализировать проблему терроризма на постсоветском пространстве, то можно получить концептуальный инструментарий, элементы стратегии для того, чтобы бороться с этим явлением эффективно, не впадая в ненужную схоластику.

 

Глобальная интеграция и сохранение контроля

 

Террористические вылазки и провокации в странах СНГ, подобные, например, ситуации в Андижане, всегда ставят перед собой совершен­но конкретную цель: спровоцировать такие процессы в обществе, кото­рые должны вызвать цепную реакцию, привести к недовольству в обществе и, как следствие, к переориентации, к большей ориентиро­ванности в сторону Запада, к отказу от собственной модели. Президент Узбекистана Ислам Каримов в свое время абсолютно адекватно расши­фровал смысл андижанских терактов. И ответил на них, как мог: где-то жестко, грубо, но с геополитической точки зрения абсолютно аде­кватно, сделав шаг в прямо противоположном направлении, убрав с территории Узбекистана американские базы и начав интеграционные процессы с Россией. Хотя инициаторы андижанских событий рассчи­тывали на прямо противоположный результат. Теперь уже можно говорить об экономике российско-узбекистанских отношений. До андижанских событий об этом говорить было нельзя.

То же самое следует заметить и в отношении ситуации в Азербай­джане, где подъем волны террора и распечатывание ситуации в Нагор­ном Карабахе направлен на достижение определенных, вполне кон­кретных целей. После победы алиевской партии в Баку, безусловно, будет запущен в действие механизм развития того сегмента в экономи­ке, который настаивает на разрыве российско-азербайджанских свя­зей, в том числе и с использованием террора. Ведь как можно еще до­садить Алиеву, как не активизацией определенных «оранжевых» групп, действующих по технологии идеолога цветных революций Джина Шарпа, причем, действующих абсолютно адекватно: сказано сидячая забастовка, они садятся, лежачая - лежат. Камеры снимают, как их выносят, ибо не могут не снимать, когда кого-то выносят. Сле­дующий этап - это поднятие проблемы признания статуса Нагорного Карабаха как части Армении - это следующий удар. Что Алиев сможет сделать, если американцы начнут продвигать армянское дело? На повестке дня более жесткие сценарии.

Наша общая задача в перечисленных, а также в других подобных ситуациях одна - продолжать интегрировать постсоветское простран­ство экономически. Следующим шагом - включить уже единое про­странство в глобальную экономическую сеть, но с сохранением суверенного контроля над ним. Задача наших геополитических оппонен­тов - интегрировать его в глобальное пространство по частям, с поте­рей суверенитета и контроля. Терроризм и другие формы являются в этом случае орудием нашего противника.

Есть силы, которые одинаково хотят либо замкнуть Россию в изоля­ции, либо интегрировать ее в мировую сеть без сохранения контроля. Это не значит, что американцы плохие. Просто они не согласны с тем, чтобы Россия контролировала свою часть глобальной сети, поэтому для них мы хороши лишь в качестве узкого националистического шовинистического образования, которое само отбрасывает от себя своих союзников, либо как послушный для них, беспроблемный сег­мент глобальной мировой сети. Для них третьего не дано, но судьба России лежит только в третьем - и в интеграции в мировую экономи­ку, и в сохранении полного стратегического контроля над ее сегментом в формате постсоветского пространства.


[*] Аказионализм - учение о том, что похожие явления, происходящие в разных гео­графических эпохах и в разных географических контекстах, - не одно и то же явле­ние. И если есть какая-то локальная закономерность, то нельзя ее тут же превращать в глобальную закономерность, о чем написал Карл Шмитт.