«Россия и мусульманский мир».- 2007. - №4. – С.22-29.

 

ДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ -

ВЕЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ

 

А. Галкин, публицист

 

Глобализация - не просто одна из модных теорий. Это объек­тивный этап движения человеческого сообщества к всеобщности и адекватной ей целостной системе мироустройства в условиях оче­редного всплеска научно-технической революции. Тип глобализа­ции, происходящей в современных условиях, представляет собой одну из ее возможных форм, обусловленных соотношением миро­вых социальных сил, отражением которого является доминирова­ние радикально-либеральных взглядов.

Как этап развития человеческого сообщества глобализация принесла с собой немало положительного. Произошло большее, чем прежде, приобщение значительной части человечества к дос­тижениям современной цивилизации. Возникли лучшие условия для преодоления национальной и этнической замкнутости. Значи­тельно расширились возможности получения всесторонней инфор­мации. Углубление международного разделения труда обеспечило его более высокую производительность и способствовало сниже­нию себестоимости производимой продукции. Повысился уровень жизни у той части населения, которая оказалась включенной в сфе­ру функционирования транснациональных монополий или госу­дарств, получивших особые выгоды от процесса глобализации.

Вместе с тем, чем дальше, тем больше ощущаются негатив­ные последствия глобализационных процессов. Любое крупномас­штабное общественное потрясение имеет свою социальную состав­ляющую. Одни попадают в число выигравших, другие - проиграв­ших. При нынешней модели глобализации это членение особенно очевидно. Выиграли экономически наиболее развитые страны и опирающиеся на них крупные финансово-промышленные комплек­сы. Именно поэтому они выступают сейчас как основная глобали­зирующая сила. Проиграли многие менее развитые государства, в первую очередь, насильственно глобализируемые, для которых движение к целостной системе мироустройства обернулось огром­ными материальными и социальными издержками. Существует точка зрения, будто такие издержки - неизбежная плата за посту­пательное движение человечества. Тем не менее открытым остает­ся вопрос: не является ли эта плата неоправданно высокой?

Глобализация привела к болезненной ломке сложившихся общественных отношений и стереотипов поведения многих сотен миллионов людей. История свидетельствует, что такая ломка явля­ется обычным следствием глубоких общественных перемен и, ес­тественно, порождает ту или иную форму сопротивления. Однако на этот раз потрясения оказались настолько глубокими и масштаб­ными, что неприятие новшеств и сопротивление им начали выходить за пределы, в рамках которых они поддаются контролю. Воз­никла опасность, что сопротивление, способное выполнить пози­тивные функции, может быть оттеснено на второй план чисто раз­рушительными действиями.

Глобализация в ее реализуемой ныне форме породила отно­сительно новый для последних столетий феномен, который можно определить как массовый контакт трудно притирающихся друг к другу цивилизаций. Человечество не единообразно, и это, безус­ловно, одно из его преимуществ. Однако сосуществование сооб­ществ с разными культурами, традициями, образом жизни, ценно­стными установками, конфессиональной приверженностью чревато серьезными сложностями. Так было на протяжении всей письмен­ной истории человеческого сообщества. В годы «холодной войны», в обстановке крайнего накала идеологических и политических про­тиворечий между враждующими блоками межцивилизационные противоречия, казалось, отошли на задний план. Их стали не то чтобы забывать, но в большей или меньшей степени игнорировать. Теперь, после окончания «холодной войны», они заняли в мировой политике прежнее, видное место. Известный американский поли­толог С. Хантингтон увидел в таком повороте событий возмож­ность и даже высокую вероятность столкновения цивилизаций. Большинство специалистов сочли подобное заключение неправо­мерным. Но эта оценка отнюдь не означает, что проблемы вообще не существует. В отличие от прежних времен, когда взаимоотно­шения между цивилизациями реализовались, как правило, в «то­чечной», элитарной форме, сейчас они приобрели массовый харак­тер. И если не держать в центре внимания обусловленные этим противоречия, предсказания С. Хантингтона могут стать действи­тельностью.

Сегодня многие развитые страны столкнулись с этой про­блемой на практическом уровне, в частности, вследствие модифи­кации нарастающих иммиграционных потоков. Разумеется, имми­грация - явление не новое. История человечества знала немало им­миграционных волн. Знакома с ними и послевоенная Западная Ев­ропа. Вторая мировая война и последовавшие за ней события со­рвали с насиженных мест десятки миллионов человек. Вспомним также, что в 1950 - 60-е годы ряд западноевропейских государств, испытывая острую нехватку рабочей силы, стал в массовом поряд­ке приглашать к себе иностранных рабочих из Южной и Юго-Восточной Европы. Некоторые из этих рабочих затем вернулись домой. Но не меньшее их число осталось в европейских странах. Уже тогда в отношениях между коренным населением и иммигран­тами начали возникать трудности. В их основе лежал ряд объек­тивных обстоятельств: и прогрессирующее увеличение численно­сти иностранцев, и все более очевидное нежелание большинства из них расставаться со страной временного пребывания, и усилившее­ся давление на социальные институты, обусловленное прибытием и укоренением в стране семей иммигрантов, их бытовая несовмести­мость с коренным населением и рост уголовных деяний, в которых были замешаны приезжие. Однако эти шероховатости нивелирова­лись тем, что, несмотря на внушительность миграционных потоков, они не были тогда столь велики, чтобы создать серьезные трудно­сти для стран пребывания. Немалую роль играло и то, что имми­гранты в своем большинстве проявляли готовность выполнять ра­боты, на которые не шли коренные жители, т. е. не выступали в качестве конкурентов на рынке труда. Кроме того, подавляющую часть вновь прибывших в то время составляли хотя и иностранные граждане, но все же европейцы - в конфессиональном и культур­ном плане близкие коренным жителям. Все это, в свою очередь, позитивно сказывалось на позиции местного населения, довольно терпимо относившегося к иммигрантам.

К концу века ситуация в корне изменилась. Интенсивность иммиграционных потоков резко возросла. У этого были свои объ­ективные причины. Миграция - всегда способ решить проблемы, не поддающиеся решению на родине. Обращение к нему обычно стимулируется представлением о действительных или иллюзорных преимуществах цели территориального перемещения. Естественно, чем разительнее реальный или даже мнимый разрыв в условиях существования на родине и в «стране обетованной», тем сильнее стимулы к миграции и больше совокупность людей, на которых они действуют. Различия в образе и уровне жизни в богатых мет­рополиях и на экономически отсталой, неблагополучной перифе­рии всегда были значительными. Однако полное представление о них было доступно немногим. Бурное развитие средств информа­ции, их неудержимое проникновение в самые отдаленные уголки земного шара не только способствовали распространению инфор­мации о благах богатых стран, но и придали осязаемый характер возможности приобщиться к ним как бы одним прыжком, всего лишь преодолев территориальный барьер. Стимулирующее воздей­ствие на стремление реализовать такую возможность оказало совершенствование транспортных средств, сделавшее территориаль­ное перемещение сравнительно доступным. Сыграло свою роль и либеральное иммиграционное законодательство, принятое во мно­гих развитых странах в первые послевоенные десятилетия, - снача­ла под влиянием демократической эйфории после победы над фа­шизмом, а затем, в ходе «холодной войны», в расчете на усиление политически мотивированного бегства из «империи зла» и ее «са­теллитов». Между тем нарастание иммиграционных потоков сов­пало с изменением экономической ситуации в принимавших их странах. Прежняя, острая потребность в рабочей силе сошла на нет. Соответственно обострился кризис занятости. Но еще более значи­мым оказалось принципиальное изменение структуры иммигрант­ских потоков. В их составе значительно выросла доля выходцев из стран с компактным мусульманским населением, принесших с со­бой менталитет, образ жизни и систему ценностей, плохо стыкую­щиеся с менталитетом, образом жизни и системой ценностей по­давляющего большинства коренного населения Европы.

Судя по всему, объективные обстоятельства будут по-прежнему стимулировать иммиграционные потоки, и, прежде всего - из стран, относящихся к неевропейским цивилизациям. В связи с этим иногда даже говорят о грядущем новом Великом пере­селении народов. Пока для такого прогноза нет достаточных осно­ваний. Однако движение в этом направлении очевидно. В отличие от своих предшественников новые иммигранты, как правило, не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребы­вания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культу­ру. Особенно отчетливо это проявляется в тех случаях, когда речь идет об иммигрантах иных конфессий, чем местное население. Они все чаще рассматривают себя как устойчивое меньшинство, четко осознают свою специфику, свои интересы и возможность их от­стаивать. Населенные этническими (иноцивилизационными) меньшинствами своеобразные «гетто» уже стали постоянным ис­точником напряженности, способным в любое время дать очеред­ную вспышку. Это, в свою очередь, негативно сказывается на на­строениях коренных жителей. Их настороженное отношение к «чужакам» все чаще перерастает в нетерпимость — как в быту, так и в общественной жизни. Доля граждан, выражающих враждебность к иммигрантам, растет на глазах. Стремление «закрыться» от им­миграционных потоков превращается в важнейший фактор поли­тической жизни. Требование ужесточить иммиграционное законодательство выходит на первые позиции в шкале общественных приоритетов. Повсеместно укрепляются позиции праворадикаль­ных партий, выступающих под знаменами ксенофобии и шовиниз­ма. Под новые, «модные», настроения все чаще подстраиваются и некоторые ищущие популярности политики из других партий.

Значительную роль в вызревании подобных настроений сыг­рали кровавые террористические операции мусульманских радика­лов. Они во многом способствовали тому, что многочисленные группы населения западных стран стали видеть в представителях других цивилизаций (прежде всего в мусульманах) заведомых не­другов, существовать с которыми бок о бок невозможно. Напря­женность в отношениях подпитывается и другой стороной. Новые этнические (и одновременно цивилизационные) диаспоры в разви­тых странах не без оснований рассматривают свое положение как дискриминируемое и исходя из этого выстраивают свое поведение.

Но диаспоры - всего лишь малая часть мира неевропейских цивилизаций. Как же реагирует на глобализационные импульсы совокупность в целом? Вот уже на протяжении ряда десятилетий ее важнейшие системообразующие элементы - традиции, сложив­шийся образ жизни, конфессиональные, культурные и лингвисти­ческие основы подвергаются разрушающему воздействию со сто­роны западной цивилизационной модели. У этого воздействия име­ется как объективная, так и субъективная составляющая. Первая есть производная глобализации, стимулируемой процессами миро­вого развития (в сферах производства, движения капитала и рабо­чей силы и т. д.). Вторая порождена стремлением претендующих на геополитические приобретения держав использовать глобализацию в своих эгоистических интересах. Было бы неверным отрицать, что воздействие на иные цивилизации западной цивилизационной мо­дели не лишено позитивного заряда. Однако разрушение, идущее извне и пытающееся подменить собой естественное отмирание ус­таревших подсистем и элементов, не может не восприниматься как враждебные действия, призванные лишить затрагиваемые ими на­роды их исконной идентичности.

Распространению подобных взглядов в немалой степени спо­собствует поведение глашатаев и агентов глобализации. Как пра­вило, многие из них не понимают, что наличествует такой фено­мен, как исторически сложившееся массовое сознание, опреде­ляющее бытовое и общественное поведение миллионов людей. Бу­дучи продуктом индивидуального и группового опыта, накопленного столетиями, оно представляет собой своеобразную квазифи­зическую субстанцию со свойствами, которыми обычно обладают физические тела: сложной структурой и многослойностью, упруго­стью, инерционностью и т. д. История беспощадно наказывает тех, кто трактует это общественное сознание как tabula rasa, как пласти­лин, из которого можно, по усмотрению, вылепить любую зверуш­ку. Оно обладает высокой сопротивляемостью. Чем сильнее давят на него, тем мощнее отдача. Игнорировать это — значит обречь на неудачу любые, в том числе разумные, планы. Отсюда, безусловно, не следует, что массовое сознание можно считать инвариантом. Оно - продукт исторического опыта, а этот опыт пополняют, ино­гда весьма существенно, и события нашего времени. Не вызывает, в частности, сомнений, что под влиянием перемен, происходящих в мире, меняются и цивилизационные общности. Вместе с тем спо­собность к модификации и определенная доля подвижности, свой­ственные общественному сознанию, вовсе не исключают инерции данной субстанции, ее сопротивления внешнему давлению. Осо­бенно велико это сопротивление в тех случаях, когда для достиже­ния вроде бы позитивных перемен используется грубая сила.

Для обоснования политики «осчастливливания» иных циви­лизаций плодами глобализации используется модная ныне «теоре­тическая пара» - концепции «гуманитарной интервенции и «раз­мывания государственного суверенитета».

а) Согласно первой, на нынешнем этапе глобализации у наи­более «продвинутых» государств имеется не только право, но и моральная обязанность внимательно наблюдать за положением в других, «менее продвинутых» странах и при необходимости вме­шиваться в их дела, в том числе и с применением вооруженной си­лы. Разумеется, нетрудно смоделировать ситуацию (гражданская война, распад управленческих структур и полный хаос), когда внешнее вмешательство, включая силовое, может оказаться благом или хотя бы меньшим злом. Вместе с тем эта модель в обязатель­ном порядке должна рассматриваться как чрезвычайная и осущест­вляться только с санкции Совета Безопасности ООН. Если же счи­тать «гуманитарное вмешательство» своего рода принципом меж­дународного права, как того добиваются некоторые его сторонни­ки, оно может превратиться в индульгенцию для любых вооружен­ных, захватнических акций.

б) Двойным дном обладает также тезис о «размывании госу­дарственного суверенитета». С одной стороны, он вроде бы отражает реальные процессы. В результате глобализации некоторые функции, бывшие в прошлом прерогативой национального госу­дарства, как бы денационализируются и становятся делом между­народных институтов. Существует, однако, и другая сторона воз­действия глобализации, способствующая не сокращению, а, напро­тив, расширению функций государства. Отсюда неугасающий ин­терес подавляющего большинства народов к сохранению своих го­сударственных институтов и государства в целом.

В этих условиях неудивительно, что за пределами так назы­ваемых «продвинутых» стран, особенно в государствах неевропей­ских цивилизаций, упомянутая «теоретическая пара» воспринима­ется как форма морального и политического оправдания геополи­тической экспансии и насильственного навязывания иным цивили­зациям вестернизованной цивилизационной модели. И такое вос­приятие, как свидетельствует практика, свойственно не только эли­там этих государств, опасающимся за свои властные позиции. Это, естественно, вносит в отношения между цивилизациями дополни­тельный горючий материал.

Этот короткий анализ показывает, что не только в диалоге цивилизаций, но и в реальной практике существуют вполне кон­кретные политические проблемы, которые могут быть системати­зированы и предъявлены для поиска решений в контексте общей проблемы - взаимоотношений разных цивилизаций.