«Наука и религия».- 2007.- №10.- С.24-27.

МУСТАФА КЕМАЛЬ АТАТЮРК

Виталий Шеремет

Сегодня его часто называют — в современной терминологии — выдающимся кризис-менеджером. Он не мог спасти от разгрома и развала Османскую империю, но создал на ее руинах Турецкую республику. Он дал стране знаковый лозунг: «Какое счастье быть турком!» Правда — именно турком, в этом отнюдь не мононациональном государстве. Мустафа Кемаль АТАТЮРК (1881—1938) более других их правителей ценил и внедрял в жизнь турок европейское и светское. В современной Турции его портреты и статуи — повсюду, на него ссылаются, цитируя, приверженцы буквально всех, самых различных политических направлений, — которые уверены, что без этого нельзя. Что же за человек был Ататюрк — «Отец турок» (так прозвали его), эта легенда Востока XX века? Что двигало им в жизни и как он заставлял двигаться жизнь?

В| холодный рассветный час декабря 1881 года в городе Салоники, принадлежавшем тогда Османской империи, в семье мелкого таможенного чиновника, македонского турка Али Ризы-бея и его супруги Зюбейде-ханум родился четвертый ребенок. Белолицый, с шелковистыми светлыми волосами и голубыми глазами — в красавицу-мать, — он был желанным ребенком, надеждой семьи после потери трех первых детей.

Отец нарек его распространенным у турок именем Мустафа и по обычаю, отгоняя злых духов, взмахнул над головой младенца саблей. Сабля была родовая, вот уже 170 лет она служила воинам-предкам. Малышу тогда шел третий час жизни. Сабля будет с ним до конца дней.

В 12 лет он определил свою судьбу: надел форму учащегося военной школы. Мустафа так удачно вписался в непростую жизнь военной школы, учился с таким блеском (особенно французскому языку и точным наукам), что к его имени прочно добавилось второе — Кемаль, что означает «совершенство в чем-либо», «талантливость». Затем последовал военный лицей. Лучший в лицейском выпуске 1898 года Мустафа Кемаль, в звании сержанта и с пометкой в документах «талантлив и самолюбив», поступает в Стамбульское высшее военное училище.

Рассказывают, что в первый же день приезда в Стамбул Мустафа Кемаль, гуляя по сразу очаровавшему его городу, раскинувшемуся на двух континентах, разделенных Босфором, оказался на Сарайбурну — Дворцовом мысе. Застроенный дворцовым султанским комплексом мыс неправильным треугольником вдается в водную гладь Мраморного моря. Мустафа Кемаль добрался до острого выступа, под обрывом которого смешиваются воды азиатского и европейского потоков. Кайикчи — лодочник, что всегда ждал, не удастся ли заработать десяток-другой курушей, окликнул:

— Молодой эфенди, вам куда — на азиатский берег или туда? — Он махнул рукавом в сторону скрытых туманной дымкой европейских кварталов Стамбула.

— Туда, — ответил Мустафа и зашагал в сторону европейских кварталов.

— Садитесь в лодку, мой эфенди!

— Когда-нибудь прокачусь, а пока хочу дойти сам.

В Европу он шел всю сознательную жизнь.

В 1908 году в Турции происходит Младотурецкая революция. Власть султана ограничена, но демократические перемены не наступили. Мустафа Кемаль вначале «ринулся в революцию», проявил высокие профессиональные навыки при отпоре контрреволюции. Однако выйти в число первых лиц движения ему не удается. При этом сказалась также неприязнь к Кемалю предельно честолюбивого и злопамятного «героя свободы» — громкоголосого Энвер-паши. Когда-то в Военной академии первокурсник Мустафа Кемаль столкнулся с блестящим офицером выпускного курса Энвер-беем, будущим пашой и членом младотурецкого триумвирата, который фактически погубит Османскую империю, втянув ее в Первую мировую войну в союзе с Германией. Столкнулись они в буквальном смысле — в дверях. Старший, Энвер, ждал извинений, хотя и был не прав. Мустафа Кемаль не уступил. В какой-то степени эта встреча предопределила и дальнейшие их отношения. С 1918 года — это негласное, но острое соперничество за поддержку со стороны В. И. Ленина, большевистской России: оно завершилось полным триумфом Кемаля, Москва поддержала республиканца. Их вражда закончилась только с гибелью Энвер-паши в солончаках Туркестана вместе с его басмаческим отрядом в 1923 году. Мустафа Кемаль в это время стоял уже во главе республиканской Турции.

А тогда, в конце 1910-х, не оправдались надежды Кемаля на революцию, на сдвиги в стране. Однажды на дружеской офицерской вечеринке Мустафа, отличавшийся богатым воображением, ораторским искусством и прямо-таки магнетической силой убеждения, стал в шутку «примерять» на друзей, какой кому дать государственный пост.

— Ну, а кем будешь ты? — спросил его друг.

—Тем, кто назначает премьер-министров, — серьезно ответил Кемаль. Мистика? Нет, читатель, Восток...

Он умел накапливать любой опыт, включая такой отрицательный для себя, как невостребованность на крутом переломе истории.

В водовороте амбиций и политических интриг Мустафа Кемаль оставался холодным наблюдателем и уверенно делал военную карьеру. Можно предположить, что Мустафа Кемаль, человек поразительной прозорливости, ждал, полагаясь на верных астрологов, своего «звездного часа».

Тогда же проявилась одна удивлявшая современников черта — обостренное внимание к мнению о нем со стороны, а главное — к женскому видению его будущего. И это при его независимости и самодостаточности. В то время ему стала особенно близка молоденькая вдова его военного товарища, полутурчанка-полуитальянка Корина Лютфи. Кроме светскости европеизированной дамы, Мустафа Кемаль нашел в ней дарования оракула. Впадая в меланхолический транс, она очень постепенно, неделя за неделей, раскрывала возлюбленному карту его судьбы. Назвала однажды маршалом, вздрогнула, углубилась в себя:

— Ты, мой эфенди, — в султанском кресле... Я вижу... Мустафа рассмеялся:

— В султанском — никогда. В премьерском — обязательно.

Точно не угадал никто, но оба оказались очень близки к истине. Его тянуло к людям мистически настроенным, к «эзотерическим» женщинам. Именно Корине он впервые изложил свои жизненные притязания. Из письма 1913 года:

«У меня есть амбиции, но они ни в коей мере не касаются ни хорошей карьеры, ни денег. Я ищу реализации моих амбиций в успехе великой идеи, которая касается моей страны, и только служение родине может дать мне чувство глубокого удовлетворения от исполненного долга. Именно это стало принципом всей моей жизни. И пока я молод и полон сил, я исполню свой долг и буду верен ему до самой смерти...»

А пока Мустафа Кемаль интенсивно изучал военный опыт великих держав. Со своим отличным французским языком он едет наблюдателем на Войсковую игру во Францию, в Пикардию. Едет знаменитым по повести Агаты Кристи и ныне воссозданным «Восточным экспрессом». Где-то на перегоне он высунулся в окно, и красная феска с кисточкой — непременный атрибут османского офицера со времен султана Махмуда II (1808—1839) — слетела с головы. Он заменил феску армейской фуражкой и сказал попутчикам:

— Это знак судьбы. Как феска сменила допотопный тюрбан в 1826 году (речь идет об уничтожении корпуса янычар. — В.Ш.), так фуражка должна заменить феску. Это дорога в Европу. Или мы потеряем, вместе со старой феской, голову, или станем другими.

Он имел в виду, что после 1826 года ношение традиционной чалмы всем, кроме священнослужителей, Махмуд II запретил под страхом смерти — османы «европеизировались». Элегантную шляпу Мустафа Кемаль станет носить первым из турок — уже в период Республики.

Незадолго до начала Первой мировой войны подполковника Кемаля переводят на должность военного атташе в Софии. Он примкнул к тому кругу военных и дипломатов, которые прилагали все усилия, чтобы не допустить вовлечения Османской империи в мировую войну. Стамбул еще имел шансы либо выступить на стороне Антанты, либо вообще уклониться от гибельной войны, заключив союз с Россией и несколькими славянскими государствами.

Можно утверждать, на основании обнаруженных мною архивных документов, что положением в России, с которой он решительно сблизится, возглавив революцию 1918 года, Мустафа Кемаль начал серьезно интересоваться еще в период Балканских войн 1911 — 1913 годов. Он лично увидел героизм и самоотверженность русских летчиков-«бомбометателей», которые добровольцами сражались на стороне братских славянских народов. А русская военная разведка выделила Кемаля среди турецкого военного ядра в 1915 году, предположив в нем непримиримого соперника Энвер-паши, ставшего в 1914 году военным министром. Первую мировую войну Мустафа Кемаль провел в действующей армии. Венцом его деятельности как военачальника (в чине полковника, командира группы дивизий) стал срыв «любимой игрушки» тогдашнего морского министра Англии Уинстона Черчилля — Дарданелльской операции англо-французского десанта (19.02.1915—09.01.1916). Своим личным мужеством (он дважды поднимал в контратаку батальоны 19-й дивизии), хладнокровным просчетом ситуаций и высокой инициативностью, очень редкой в староосманской по духу армии, Мустафа Кемаль фактически спас Стамбул. Он становится в армии живой легендой, победителем «ингилизов», особенно после того, как чудом избежал смерти: пуля попала в него, но... наткнулась на любимые часы.

В боях за Босфор и Дарданеллы в очередной раз проявились политическое чутье и гибкость Мустафы Кемаля как подлинного вождя нации. Только он сумел оценить высокие боевые качества армянского контингента (среди которого было много членов партии «Дашнакцутюн»), героически сражавшегося с интервентами — англичанами и французами. Во вверенных ему войсках не было места антиармянским выступлениям в период ужасов геноцида армян 1915 года. Позднее, в 1920-е годы, это очень поможет в контактах и с дашнаками, и с Советской Арменией.

В августе 1916 года Мустафа Кемаль-паша первый и последний раз сражался с русской армией. Приложив неимоверные усилия, он вытеснил вполне боеспособные, далекие от пораженчества, царившего на западных направлениях, русские части из стратегических центров Восточной Анатолии, городов Муш и Битлис. Русских пленных приказал лечить, окружил вниманием и заботой. На упрек: «Да это же наши извечные враги!» — ответил: «Скоро и надолго они станут нашими союзниками». По преданию, обратить внимание на Россию, на ее историю и три спасительных для османского трона союзных договора с Россией (1799, 1805 и 1833 гг.) ему еще в 1913-м, последнем мирном году посоветовала все та же вещунья Корина Лютфи-ханум...

Важным событием для генерала Мустафы Кемаль-паши стала поездка в свите наследного принца Вахидэддина в Берлин, встреча с кайзером Вильгельмом, общение с высшим военным руководством Германии. Кемаль изучал обстановку в Германской империи с дотошностью разведчика. Выводы для себя и ближайшего окружения он сделал однозначные: Германия идет на дно и тянет за собой Турцию, этот союз обречен.

Выводы сделаны — значит, пора действовать. Мустафа Кемаль-паша предложил султану: выйти из договора с Берлином, изгнать германских советников, отстранить от власти младотурок. Военное ведомство передать в его, Кемаль-паши, верные султанскому трону руки. По существу, это было предложение совершить государственный переворот.

Султан испугался и на решительные действия не пошел. Кемалю предложили уехать в длительный отпуск за границу, вероятно, опасаясь, что тот предпримет какие-либо самостоятельные действия, нежелательные двору.

Час политика пробил для Кемаля после капитуляции Османской империи 30 октября 1918 года и последовавшей за этим оккупации Стамбула и части Западной Анатолии войсками Антанты.

Державы-победительницы потребовали распустить все боеспособные войска и сдать турецкий флот, установили контроль над транспортом и средствами связи. Согласно условиям капитуляции, они получили право оккупировать любые жизненно важные центры страны. Мустафа Кемаль писал: «Долгие годы войны утомили и разорили турецкий народ. Те же, кто вовлек его в войну и явился виновником разорения, скрылись...» Над страной нависла реальная угроза расчленения и потери национальной независимости.

Младотурки распустили правительство. Энвер-паша бежал в пределы бывшей Российской империи.

Только в Восточной Анатолии, куда с высшими военными полномочиями был направлен весной 1919 года Мустафа Кемаль-паша, налаживался относительный порядок. Он взял на себя всю полноту ответственности за организацию отпора интервентам. Объединил остатки армии и стихийное партизанское движение. Мустафа Кемаль-паша сосредоточил «в одном кулаке» гражданскую и военную власть. Фактически он становится диктатором, но сохраняет внешнее уважение к султану — 700 лет султаната и почти 300 лет халифата (когда султан Турции был одновременно и халифом — высшим духовным главой мусульман-суннитов) имели огромное значение для основной массы населения.

С 23 апреля 1920 года в Анкаре начало действовать Великое национальное собрание Турции (ВНСТ), объявившее себя верховным органом власти. Председателем ВНСТ и созданного им правительства в Анкаре абсолютным большинством голосов был избран Мустафа Кемаль.

С тех пор прошло почти девяносто лет, а тогда — и в этом его главная историческая заслуга — Мустафа Кемаль уберег страну от гибельной для нации гражданской войны. Мудрость одного правителя — это жизни миллионов его подданных. И наоборот. Так говорят на Востоке... И еще говорят: заложил дом — подружись с соседом.

В помощь от Советской России Анкара получила 10 миллионов золотых червонцев, свыше 100 тысяч винтовок, более 3500 пулеметов, патроны, снаряды. Кроме того, Москва не претендовала на запасы, оставшиеся от царской Кавказской армии, действовавшей ранее в Восточной Анатолии, — сотни тысяч единиц боеприпасов и оружия. Рассказывают, что тогда же Мустафа Кемаль произнес одну из своих загадочных фраз. Смысл ее состоял в том, что придет время, и Турция тоже окажет русским помощь в трудный час.

Желающих поживиться на распаде сразу двух великих империй — Османской и Российской — было более чем достаточно. Потребовалось три года напряжения всех духовных и материальных сил турецкого народа, чтобы изгнать интервентов. 24 июля 1923 года был подписан мирный договор, который означал, что противники турок в Первой мировой войне (Англия, Франция, Италия, Япония, Греция, Румыния и Югославия) признали Турцию во главе с Кемалем правопреемницей Османской империи с соответствующим международным статусом. Мирный договор и серия дополнений к нему (о Черноморских проливах, о долгах и т.д.) были заключены с кемалистами как единственными представителями новой, республиканской Турции. В условиях общего подъема и сплочения нации Мустафа Кемаль практически безболезненно 1 ноября 1922 года отменил султанат, таким образом в стране был оформлен республиканский строй. Первым президентом Турецкой республики стал Мустафа Кемаль. 3 марта 1924 года был упразднен и халифат. Религия была отделена от государства, ислам перестал служить основой судопроизводства. Впрочем, в принятой 20 апреля 1924 года первой Конституции, наряду с неприкосновенностью республиканской формы правления и суверенитетом нации, было зафиксировано положение о том, что ислам является государственной религией новой Турции. Только в 1928 году, когда новый строй упрочился, эта статья была из Конституции изъята, и Турция стала светским государством. Многоженство, обычное по исламским традициям, было запрещено законом. Женщины — также в соответствии с законом — сбросили паранджу и хиджабы, получили ряд гражданских прав. (Правда/и в Турции 2007 года многие женщины охотно носят традиционные головные платки.) Мустафа Кемаль сосредоточился на культурном и экономическом строительстве. Причем — в самой тесной взаимосвязи. Просвещение было полностью изъято из рук духовенства. Перестроено, благо примеры тому в Турции все же имелись, на европейский лад. Арабский алфавит, принятый в свое время как данность, заменили на латинский. Непременный атрибут турка в глазах Запада — красная феска была запрещена законом.

Еще один «шаг в Европу» — в 1934 году туркам было предписано выбрать себе фамилии. Мустафа Кемаль обрел ее первым — получив от парламента: он стал Ататюрком — «Отцом турок».

Основой экономики стала, впервые на Востоке, политика государственного капитализма. В основе его лежали принципы, фактически заложенные в турецкую экономическую систему еще в султанскую эпоху. С конца XVIII века реформы под общим названием «танзимат» с перерывами и откатами, но осуществлялись. Упор при этом делался на регулирующую роль центральной власти, на привлечение национальных капиталов и на общую модернизацию. Последнее изначально, то есть с XVIII века понималось как усвоение и адаптация строго на турецкой почве выборочных идей западного мира (оружие, технологии, транспорт, точные науки).

Ататюрк взял самое лучшее из старого османского реформаторства — умение видеть, слышать, учиться. Страна избежала сокрушительных потрясений мирового кризиса 1929—1933 годов.

Мустафа Кемаль Ататюрк так формулировал стратегию новой Турции: «Когда я говорю о национальной политике, то... подразумеваю — трудиться в пределах своих собственных границ, оберегая свою независимость и опираясь прежде всего на свои собственные силы, во имя подлинного счастья и процветания нации и страны».

В 1931 году правящая Народно-республиканская партия (детище Ататюрка) приняла сформулированные им же шесть принципов турецкой национальной идеи, или «шесть стрел»: республиканизм, национализм, народность (призыв к социальному партнерству, без деления на слои и классы), этатизм (государственный капитализм), лаицизм (то есть светский характер государства) и революционность — как верность идеалам национально-освободительной борьбы 1918— 1923 годов. В качестве идеологической основы «шесть стрел» сохраняют свою актуальность и в современной Турции.

Во внешней политике 1920-х — начала 1930-х годов Ататюрк сумел найти равновесие между сохранением договора о дружбе с СССР и новыми соглашениями с Западом.

К русской культуре он относился с огромной симпатией. Когда в России делили мир на «красных» и «белых», он дал приют почти полумиллиону русских эмигрантов.

Ататюрк сформулировал, утверждал и завещал своим преемникам базовый политический принцип: мир в стране, мир во всем мире! И это во времена постоянно готовящихся войн!

Последние два года жизни он страдал от цирроза печени, но продолжал работать, бывать на людях, подолгу сидел в маленькой кофейне своей молодости в Стамбуле, куда переехал из новой столицы — Анкары. Слушал турецкую лютню, молча любовался вечным Босфором. Чаще всего — с мыса Сарайбурну, откуда сорок лет назад пошел пешком в Европу.

Он составил завещание. Обеспечил приемных детей. Немалые (и возрастающие, подобно Нобелевской премии) средства оставил для Турецкого Исторического и Турецкого Лингвистического обществ.

Последними его словами было:

— Алейкум селям! Мир вам!

В МИРЕ ИСЛАМА

Министр по делам ислама Саудовской Аравии Салех Алу аш-Шейх своим указом запретил имамам читать текст Корана с мобильного телефона во время коллективных молитв. «Это совершенно недопустимо. Тот, кто хоть раз поступит так, будет наказан», — заявил министр. Теперь, как и всегда прежде, богословы должны использовать во время богослужений только книжные варианты Корана, а не загруженные в мобильный телефон тексты Священной книги мусульман, как это начали делать некоторые «продвинутые» имамы.

По мнению преподавателя Хартумского университета (Судан) доктора Абдулхаи Юсуфа, запрет на чтение Корана именно с экрана мобильника вызван тем, что в этом случае будет необходимо нажимать кнопки и «производить много движений, которые, без сомнения, негативно отразятся на сосредоточенности молящегося». В свою очередь, президент Открытого университета в Мекке и профессор по мусульманскому праву доктор Али бен Хамза все же допускает такую возможность — посмотреть на экране мобильника забытую цитату из Корана.

ПУСТЬ БУДЕТ ХИДЖАБ

Большинство турок поддерживают снятие запрета на ношение хиджаба в высших учебных заведениях и считают, что жена президента страны вполне может появляться на людях в платке. Об этом говорят данные социологического опроса, проведенного исследовательским центром «Ай Энд Джи».

Опрос подтвердил правильность курса правящей в Турции Партии справедливости и развития (ПСР), которая борется за смягчение законодательства в вопросе хиджаба, несмотря на ожесточенное сопротивление сторонников светских норм жизни общества. Позиции последних сильны в военной верхушке, руководстве вузов и органах судебной власти.

Согласно опросу, 61 процент турецких женщин носят хиджаб; 70 процентов считают, что хиджаб не должен являться проблемой для жены президента. Более 74 процентов высказались за отмену закона, запрещающего ношение платка в турецких вузах. И только 19 процентов сочли хиджаб политическим символом.

Исследование также показало, что более половины граждан Турции поддерживают изменение Конституции, принятой во время военного правления в стране. За незыблемость Основного закона выступает лишь 21 процент опрошенных.

СМЕРТНУЮ КАЗНЬ

ОТМЕНЯТЬ НЕЛЬЗЯ

Так решил Высший Исламский Совет Мали, не согласившись с предложением президента страны Амаду Тумани Туре отменить высшую меру наказания. Улемы подвергли резкой критике инициативу президента. В интервью малийским СМИ председатель Высшего Исламского Совета Тьерно Харди Тиам заявил, что «мусульмане не могут поступать вопреки предписаниям Корана в этой области».

Другой член Совета, имам Бубакар Камара, считает, что отмена смертной казни «откроет дорогу самосудам, анархии и пагубно отразится на безопасности в целом». Смертная казнь, сказал Камара, «определена в исламе как возмездие, предписанное Аллахом в Коране: применение смертной казни позволяет сохранять жизни других людей и стабильность в обществе».