«Право и политика».-2009.-№ 1.-С.44-55.

 

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В КИТАЕ:

ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИКИ И ПРАВА

 

Л. В. Савинов

 

В работе рассматриваются во взаимосвязи проблемы политического и правового решения национального вопроса в Китайской народной республике (КНР). Выявлены исторические периоды развития чжунхуа миньцзу (китайской нации). На каждом из этапов рассмотрены особенности государственной этнополитики.

 

Ключевые слова: Китай, национальная политика, чжунхуа миньцзу (китайская нация), этнополитика, этнополитические процессы.

 

Этнический ренессанс мостмодерна — это дополни­тельное условие неопределенности в этнополитике, требующее серьезного философского осмысления и политико-правового анализа. При этом новые угрозы и риски, связанные с мобилизацией этничности и всплеском этноэкстремизма, сопровождающие этот процесс, сопоста­вимы по своим гуманитарным последствиям с угрозами и рисками военных конфликтов.

В этих условиях проблема научно обоснованной и адекватной государственной этнополитики приобретает первостепенную значимость, особенно для мультикультурных и полиэтничных обществ, каковыми являются Китай и Россия.

Этнополитика Китайской Народной Республики (КНР) как для советской, так и российской науки не была и не есть terra incognito и имеет значительные достижения[1]. Вместе с тем данная проблема является многогранной и требующей постоянного внимания.

Наше исследование является попыткой раскрытия сущности, содержания и специфики конституционно-пра­вового обеспечения государственной этнополитики Китая и практики ее реализации в условиях сегодняшнего дня. В сравнительной интерпретации результаты такого анализа актуальны и для формирования эффективной государствен­ной этнополитики в современной России, конечно, с учетом наших исторических и социокультурных особенностей, а также внутриполитических реалий.

 

* * *

 

В настоящее время, как это установлено в резуль­тате национальной идентификации и подтверждено Центральным правительством, на территории Китайской Народной Республики проживает 56 национальностей[2]. По своей численности они сильно отличаются друг от друга. Самая многочисленная из них — ханьцы. Остальные 55 сравнительно малочисленны, поэтому их принято называть «национальными меньшинствами». Согласно итогам выбо­рочного обследования Всекитайской переписи населения, проведенной в 2005 году, 55 национальных меньшинств насчитывают 123,33 млн. человек, что составляет 9,44% от общего числа населения страны.

Численность 18 национальных меньшинств превы­шает 1 млн. человек, 17 национальностей насчитывают от 100 тыс. до 1 млн. человек каждая. 20 национальностей насчитывают от менее 10 тыс. до 100 тыс. человек каждая. Самой малочисленной является национальность лоба — 2965 человек.

Ханьцы расселены по всей стране и компактно проживают преимущественно в бассейнах рек Хуанхэ, Янцзы и Чжуцзян, а также на равнине Северо-восточного Китая. Основные места проживания национальных меньшинств — окраинные районы Северо-Восточного, Северного, Северо-Западного и Юго-Западного Китая. К примеру, про­винцию Юньнань населяют более 20 национальностей. Это наиболее пестрая по национальному составу провинция[3].

При незначительной доле национальных меньшинств в населении КНР площадь их расселения весьма обширна — 64,3% всей территории страны. Причем в пределах этих территорий доля неханьцев значительно выше, чем в сред­нем по стране. В ряде провинций и в районах национальной автономии, расположенных главным образом в Западном Китае, доля неханьцев колеблется от абсолютного преобла­дания до более чем 17-20%. В Тибетском автономном райо­не численность неханьцев достигает 94% (92% — тибетцы). В Синьцзян-Уйгурском автономном районе на неханьские национальности приходится 59,39%. Значительное количес­тво неханьского населения проживает в провинции Цинхай — 45,51%. В силу этого для современного Китая проблема межэтнических отношений и проблема этнополитики яв­ляется одной из доминирующих как во внутренней, так и во внешней политике.

 

Политико-идеологические основы этнополитики Китая

 

Сегодня официальная доктрина этнополитики Китая, как и в прошлом, строится на научно-методологической платформе эссенциализма (в основном примордиализма), когда китайская нация (чжунхуа миньцзу) понимается как суперэтонос. Именно поэтому за всеми этносами, прожива­ющими на территории КНР, признается статус этнонаций, включенных в китайскую гражданскую нацию. И именно поэтому современный Китай жестко отвергает принцип национального самоопределения и этнофедеративного или конфедеративного государственного устройства.

В силу этого активно поддерживается идея китайской нации и реализуется политика формирования «государс­твенного сознания» (государственной идентичности) при одновременном перемещении на второй план этнического сознания национальных меньшинств. Это приводит к тому, что сегодня этническое самосознание некоторых миноритарных этносов Китая практически стерто. Так произошло, например, с маньчжурами, бывшими когда-то многочис­ленным народом со своими традициями и письменностью, но постепенно почти полностью ассимилировавшимися с ханьцами. Национальное самосознание сильно развито лишь у отдельных народов, как, в частности, у уйгуров (Синьцзян) и тибетцев, которые сохранили национальный язык и культуру. Из-за обостренного чувства этнической идентичности и сепаратистских настроений, прожива­ющих здесь народов, эти территории считаются особо проблемными и китайское руководство открыто признает их «неспокойными районами»[4].

Другим краеугольным камнем государственной этнопо­литики Поднебесной является идея китайских этнологов о постепенной ассимиляции и аккультурации национальных меньшинств в условиях социально-экономического разви­тия и интеграции. В частности, основоположник теории ассимиляции Цзянь Боцзан (Jian Bozan) в 60-х годах XX в. выдвинул идею о том, что высокоразвитый народ, завоевы­вая менее развитый, способствует не только его прогрессу, но и постепенной ассимиляции. Если же народ-завоева­тель слабее завоеванного народа как в цивилизационном, так и в духовном плане, он неминуемо сам растворится в завоеванном этносе. Большинство современных китайских этнологов считают, что исторический процесс и рыночная экономика неизбежно приведут к растворению малочис­ленных народов в китайской нации.

Однако в последние годы длительное господство при­мордиальной концепции этноса (в том числе сталинского определения этнонаций) подвергается в Китае осторожной научной критике. Па первый план академических дискус­сий вышла проблематика этнических групп (конструкти­вистского концепта) — цзюцюнъ. В практическом плане некоторые исследователи видят возможность употребления термина цзюцюнъ, в частности для обозначения компо­нентов единой китайской нации — вместо привычного термина миньцзю5. Вместе с тем в реальной этнополитике серьезных изменений в позиции Пекина в ближайшие годы трудно ожидать.

Государственная этнополитика Китая формировалась веками и имеет отличительные особенности, определяемые историей ее государственности, а также социокультурной спецификой этой цивилизации. В связи с этим, китайские авторы выделяют базовые «факторы национальной полити­ки»: «превосходство китайской культуры» как ядровой по отношению к другим народам, численное преобладание ки­тайцев (ханьцев) над контактирующими с ними этнически­ми общностями, черты национального характера китайцев («великодушие и стремление к улаживанию конфликтов»). Огромна, по их мнению, и роль китайской философской мысли, прежде всего конфуцианской школы, «проповедо­вавшей идеи великого единства Поднебесной»6.

Считается, что основы государственной этнополитики Китая были заложены в середине II в. до н.э. в эпоху империи Хань, когда Китай стал последовательно прово­дить политику присоединения территорий, населенных некитайскими народами. Для этого Китайское государство применяло достаточно гибкие методы, основанные на глубоком понимании различия в образе жизни и уровне экономического развития ханьцев и их соседей7. Так, в ханьское время возникла политическая практика «слабого руководства варварами», для которых были разработаны особые принципы политического, административного и правового регулирования8. В основе этой политики были заложены принципы имперского вассалитета с элементами патерналистской политики по отношению к этническим окраинам. Позже при династии Тан (618-907 годы) в до­ктрину этнополитики впервые была включена идея полиэтнического государства, в котором проживали и ханьцы, и «варвары»9.

Сегодня у российских китаеведов прослеживается общее понимание основных этапов этнополитики центра в отношении национальных окраин: 1) политика пред­ставителей династии Цинь, которые взяли курс на пол­ное подчинение окраинных территорий и 2) реализация постсиньхайских концепций «единой нации» и выработка принципа национально-территориальной автономии, реа­лизуемого Коммунистической партией Китая (КПК) после 1949 года10. Отметим, что в начале XX века на стыке этих двух моделей этнополитики сами ханьцы как этнос были далеко не гомогенным сообществом, а после Синьхайской революции, в условиях политической дезинтеграции, и вовсе находились во фрагментарном состоянии.

До 1949 года принципы национальной политики КПК охватывали широкий спектр идей от шовинистического проекта этнически гомогенной единой нации, предусмат­ривавшего ассимиляцию неханьских народов ханьцами Сунь Ятсена до концепции комплексной единой нации, состоящих из многих равноправных народов Гоминьдана. Однако стержнем этнополитики всеми признавалась про­блема совместимости идеи единой нации с реальностью полиэтнического Китая11.

Решение же проблемы виделось во многом в копирова­нии идеологических концептов и политической практики советского государства 20-30-годов: пролетарский интер­национализм, право наций на самоопределение, широкая национальная автономия, этнофедеративное государство и т.д. Так, в мае 1922 года II съезд КПК признал возмож­ность предоставления Монголии, Тибету и Китайскому Туркестану широкой автономии. В решениях съезда также указывалось, что «необходимо на основе системы свобод­ных федераций объединить собственно Китай, Монголию, Тибет и Китайский Туркестан и образовать Китайскую федеративную республику»12.

На VI съезде Компартии Китая, состоявшемся в июле 1928 года, право наций на самоопределение вплоть до отделения рассматривалось в качестве главного средства обеспечения политического равенства и добровольного объединения народов Китая. Съезд принял документ, состо­ящий из десяти пунктов, один из которых (третий) гласил: «Объединение Китая и признание права на национальное самоопределение». Об этом же говорилось и в резолюции по национальному вопросу состоявшегося в сентябре 1931 года I Всекитайского съезда Советов: «Китайская Советская республика категорически и безусловно признает право наций на самоопределение. Это значит, что в таких райо­нах, как Монголия, Тибет, Синьцзян, Юньнань, Гуйчжоу и другие, в которых большинство населения принадлежит к иной, не китайской национальности, трудящиеся массы этих национальностей имеют право сами определять: желают ли они выйти из Китайской советской республики и создать свое независимое государство, или же они же­лают войти в союз советских республик, или образовать автономную область в Китайской советской республике»13. Право народов Китая на национальное самоопределение было закреплено затем в конституции Китайской советской республики, принятой на этом съезде14.

Однако уже после победы Китайской революции в конце 1940-х — начале 1950-х годов КПК во главе с Мао Дзедуном отказалась от принципов национального са­моопределения и федеративного устройства китайского государства. Неханьцам была установлена так называемая «территориальная национальная автономия». Фактически государство начало проводить политику ассимиляции и растворения нехайцев на территориях их исконного прожи­вания. Этому способствовала целенаправленная политика разделения неханьцев в административно-территориальных границах, не учитывавших территории их компактного расселения.

Так, в сентябре 1965 года был создан Тибетский автономный район, в который не были включены все территории, населенные тибетцами15. За пределами авто­номного района остались и некоторые области (например, Амдо), которые к 1951 году находились под управлением Тибетского правительства16. В результате в Китае помимо Тибетского автономного района было создано еще 9 авто­номных округов, которые имели территорию, непосредс­твенно граничащую с Тибетом. Тибетцы были фактически расчленены.

Создание другого автономного района — Гуанси-Чжуанского, также сопровождалось искусственной ломкой исторически сложившихся этнических границ. Из 21 млн. жителей района чжуаны составили 7 млн. человек. Вместе с тем в непосредственной близости с этим автономным районом, в провинции Гуандун и Гуйчжоу были созданы автономные округа и автономные уезды чжуанов17.

Отметим, что в Китае есть национальности, которые в прошлом имели свою государственность и это оказывает серьезное влияние на характер и содержание современ­ной этнополитики18. В частности, к 1949 году, когда было провозглашено создание КНР, Тибет был с 1912 года фак­тически независимым от центрального правительства19. А национально-освободительное движение уйгуров против гоминдановских властей приобрело настолько широкие масштабы, что привело к образованию на территории трех округов Синьцзяня самостоятельного государства — Восточно-Туркестанской республики20.

Наряду с дроблением одной национальности между несколькими не связанными друг с другом административ­ными единицами существовал и другой вариант— прира­щение территории автономного района землями, на которых проживали другие национальности. В этом отношении характерен пример Внутренней Монголии.

Здесь автономный район был создан в 1947 году в основном на базе монгольских аймаков. Однако, под пред­логом «братской помощи» монгольскому народу и «соби­рания» в едином автономном районе всех территорий с монгольским населением в него в 1955 году были включены вся провинция Суйюань, бывшая провинция Жэхэ, часть провинции Нинся, населенные этническими китайцами. В результате этих административных мер монголы преврати­лись в своем автономном районе в меньшинство.

И позже Правительство Китая также планомерно уве­личивало количество ханьцев в национальных районах. Так в 1954 году в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) была создана Строительная и производственная корпорация, целью которой было объявлено развитие западных пограничных районов, а также укрепление соци­альной стабильности и этнической гармонизации. Главным итогом работы корпорации стало резкое увеличение доли ханьцев в структуре населения региона. И если 60 лет назад этнических китайцев на этих территориях было всего 6%, то сейчас их уже 40%.

Сегодня для перенесения «центра тяжести» китайцев на Запад используется строительство новой железнодорожной сети, соединяющей Китай со всей Евразией — так назы­ваемый «Новый Азиатско-европейский континентальный мост (НАЕКМ)».

Таким образом, с 50-х годов прошлого века Китай в национальном вопросе пошел собственным путем, факти­чески отказавшись от советской модели формального права наций на самоопределение и построения своеобразной административной иерархии автономий, где преимущества имел титульный этнос21.

Позже в период «культурной революции» в Китае вообще отрицалось всякое наличие какого-либо неравенс­тва между национальностями. Особенно в политической, экономической и духовной сферах. Так называемая «теория отсталости национальных меньшинств и их специфич­ности» являлась объектом яростных нападок тогдашнего китайского руководства22.

В начале 1980-х годов в КНР начинается новый этап переоценки ценностей этнополитики. В работах китайских авторов, посвященных текущим вопросам национальной политики, решение этой проблемы стало определяться как «историческая задача партии»23. Вместе с тем политическое руководство Китая сочло целесообразным не акцентировать политику ликвидации фактического неравенства, и потому фундаментальные теоретические основания этнополитики остались незыблемыми. В конце 1990-х годов теоретики эт­нополитики говорили лишь о способах, которые позволили бы остановить процесс увеличения социально-экономи­ческого неравенства между ханьскими и национальными районами, а в будущем и сокращения этого разрыва.

Необходимо подчеркнуть, что государственная этнополитика КНР всегда оставалась прерогативой политико-идео­логического контроля и руководства со стороны Компартии. При этом в своем развитии концепция национальной поли­тики КПК прошла несколько этапов, на каждом из которых она обладала специфическими чертами и преследовала совершенно определенные цели по отношению к нацио­нальным районам и населяющим их этносам24.

Анализ специфики каждого из этапов показывает, что она главным образом сводилась к тактике и методам осу­ществления этнополитики. Главная цель, которая ставилась КПК в ее политике по отношению к национальным райо­нам, оставалась неизменной — удержать их в качестве не­отъемлемой части территории КНР и, насколько возможно, мирными средствами провести социально-экономические и политические преобразования, обеспечивающие слом тра­диционных экономических и общественных отношений в них с последующим перераспределением господствующих политических элит и их подчинением единому руководству КПК, с одной стороны. А с другой — создание экономи­ческой, политической и идеологической основы для необ­ратимости процесса интеграции национальных районов в единый Китай, претворения в них политических установок КПК и их полное подчинение единому централизованному руководству.

Отсюда, «в основу современной концепции националь­ной политики КПК положены: принцип сохранения госу­дарственно-территориального единства КНР и признание за де-юре равноправными народами различных национальнос­тей права на районно-национальную автономию в пределах КНР; предусмотренные концепцией культурно-нацио­нальной автономии принципы свободного развития языка, письменности, религии, культуры любой национальности вне зависимости от того обладает она автономией или нет; принцип распределения властных полномочий между цен­трализованной и местной бюрократией, которые, однако, должны следовать принятым правилам игры; наконец, при­знание разновеликости уровней социально-экономического и культурного развития населяющих КНР этносов, и отсюда — характеристика сущности национальной проблемы как вопроса "ускорения экономического и культурного развития национальных районов КНР"»25.

Итак, в последние годы в Китае осуществляется осто­рожная пересмотр и корректировка теоретических основ этнополитики. Эти перемены вызваны как стремлением сделать этнополитику в большей мере отвечающей особен­ностям китайского государства (гоцин) — ее исторической и социокультурной специфике, так и необходимостью привести эту политику в большее соответствие с совре­менными условиями развития Китая и требованиями под­держания в стране политической стабильности. Сегодня государственная этнополитика КНР становится все более инструментальной и потому скорее функциональной, чем идеологической.

В теоретическом плане выдвигается задача создания те­ории национального вопроса с китайской спецификой26.

 

Конституционно-правовые основы этнополитики Китая

 

Правовое обеспечение государственной этнополитики Китая оформлено в Конституции и специальных законах и связана главным образом с принципом территориальной национальной автономии.

Начало конституционного обеспечения этнополитики Китая положено Общей программой Народного политичес­кого консультативного совета Китая27, которая фактически стала первым конституционным актом КНР. Уже в первой статье этого документа косвенно указывается на многона­циональный характер Китайской Народной Республики. При этом определяется, что «все национальности равны в своих правах и обязанностях» (ст. 9; 1949). Сама «полити­ка по национальному вопросу» представлена в четвертом разделе Общей программы (ст. 50-53; 1949)28. В статье 50 декларируется равноправие и сплоченность всех нацио­нальностей «с тем, чтобы КНР стала большой семьей, в которой все национальности живут в духе любви, дружбы и сотрудничества». Указывается, что «необходимо бороться с великодержавным шовинизмом и узким национализмом, воспрещается всякая национальная дискриминация, гнет или действия, направленные против сплочения нацио­нальностей».

В районах, где большинство населения составляли национальные меньшинства, была введена местная нацио­нальная автономия и, в зависимости от количества населе­ния и величины района, учреждены органы национального самоуправления (ст. 51; 1949). Также вводилась квота для представителей национальных меньшинств в местных органах государственной власти. При этом национальные меньшинства получали право «создавать местные народные войска общественной безопасности» (ст. 52; 1954).

Заключительная статья раздела «Политика по наци­ональному вопросу» Общей программы провозглашала культурные права национальных меньшинств — «все на­циональные меньшинства пользуются свободой развития своего языка и письменности, сохранения или изменения своих обычаев, традиций и религиозных убеждений» (ст. 53; 1949).

Одновременно с Общей программой Народного по­литического консультативного совета Китая был принят Закон об организации Центрального народного правитель­ства Китайской народной республики29. Согласно этому закону в составе Политико-юридического комитета при Государственном административном совете была создана Комиссия по делам национальностей. Высокий полити­ческий статус этого органа определялся тем, что в состав Политико-юридического комитета входили Министерство внутренних дел, Министерство общей безопасности, Министерство юстиции и Комиссия законодательных предложений.

Согласно Конституции30, принятой в 1954 году, Китай был объявлен унитарным государством. «Китайская Народная Республика, говорилось в третьей статье кон­ституции, — есть единое многонациональное государс­тво...»31.

В Конституции также определялись многонациональ­ный характер страны и принципы национальной районной автономии (ст. 3; 1954). Однако в этой статье уже особо от­мечалось, что «районы национальной автономии являются неотъемлемой частью Китайской Народной Республики». Это стало ответом на политические вызовы сепаратизма и сецессии. Именно в первой половине 50-х годов прошлого века Китай столкнулся с реальными этнополитическими проблемами центробежного характера в Тибете, Синьцзяне и Внутренней Монголии.

Статья 53 Конституции 1954 года также закрепи­ла трехуровневое административное деление страны. Кроме автономных районов (первый уровень) норма­тивно закреплялись автономные округа (второй уро­вень) и автономные уезды (третий уровень), которые признавались районами национальной автономии32. При этом в автономных районах, автономных округах и автономных уездах учреждались органы местного самоуправления (ст. 54; 1954), в которых вводилось пропорциональное национальное представительство (ст. 68; 1954). Эти органы осуществляли «функции го­сударственных органов на местах» (ст. 69; 1954) и «свои права на самоуправление» реализовывали «в пределах компетенций, установленных конституций и законами» (ст. 70; 1954). Фактически они полностью покрывали функции местных собраний народных представителей и местных народных комитетов как представительных и исполнительных органов государственной власти. Одновременно в районах национальных автономий органам местного самоуправления разрешалось при использовании своих функций пользоваться «языками и письменностью, распространенными среди националь­ностей данной местности» (ст. 71; 1954).

Две последующие конституции КНР 197533 и 197834 годов не привнесли существенных изменений в норма­тивно-правовое регулирование национальной политики. Вместе с тем в их текстах появляются новые декларации, признающие наличие в китайском обществе того периода новых этнополитических реалий. К примеру, указывалось, что «следует бороться против великонационального шо­винизма35 и местного национализма» (ст. 4; 1975, 1978). Таким образом, впервые признавалось наличие этнического национализма и шовинизма.

В тоже время — в 70-е годы прошлого века — на конституционном уровне впервые обозначается проблема целостности страны. Во введении Конституции 1978 года прямо указывается: «Тайвань — священная территория Китая. Мы непременно освободим Тайвань и завершим великое дело воссоединения Родины»36.

Действующая Конституция КНР 1982 года37, единс­твенная, которая действует на протяжении более 20 лет38. В ней тезис о Тайване развернут до политического призыва: «Завершение великого дела воссоединения Родины — свя­щенный долг всего китайского народа, в том числе и наших соотечественников на Тайване»39.

В сегодняшней Конституции также развернуто поло­жение о борьбе с «великонациональным шовинизмом». Указывается, что «в борьбе за сохранение национальной сплоченности следует выступать против национализма великой нации, прежде всего великоханьского шовиниз­ма...»40

В основном законе также впервые указывается, что «государство, учитывая особенности и нужды националь­ных меньшинств, помогает районам национальных мень­шинств в ускорении темпов экономического и культурного развития» (ст.4; 1984)41. Впервые в тексте Конституции появляется и норма о государственном обеспечении рас­пространения по всей стране современного литературного китайского языка — путунхуа (ст. 19; 1982)42.

В действующей Конституции значительно обновлены нормы, регулирующие деятельность органов самоуправле­ния в районах национальной автономии.

Во-первых, органами самоуправления призваны собра­ния народных представителей и народные правительства автономных районов, автономных округов и автономных уездов (ст. 112; 1982).

Во-вторых, при сохранении пропорционального пред­ставительства национальных меньшинств в собраниях народных представителей разных уровней обязательным является принадлежность председателя или заместителей председателя постоянных комитетов народных собраний тем национальностям, которые относятся к титульным этносам (ст. 113; 1982)43.

В-третьих, «председатели автономных районов, началь­ники автономных округов и автономных уездов должны быть гражданами той национальности, которые осущест­вляют районную автономию»44.

В-четвертых, органы самоуправления в районах на­циональной автономии получили практически полную самостоятельность в сфере финансов (ст. 117; 1982), а также образования, науки, культуры, здравоохранения, физичес­кой культуры и спорта (ст. 119; 1982). Однако признается, что при освоении ресурсов и создании предприятий в райо­нах национальной автономии государство должно лишь учитывать интересы районов национальной автономии (ст. 118; 1982) — государство оставляет за собой право на распоряжение природными ресурсами и централизованное планирование строительства.

В-пятых, у органов самоуправления в районах нацио­нальных автономий практически отобрано право на «фор­мирование отрядов общественной безопасности для охраны общественного порядка» (ст. 120; 1982). Отметим, что это право закреплялось всеми предыдущими конституциями.

Подводя предварительные итоги политико-правово­го анализа решения «национального вопроса» в Китае необходимо признать, что современная государственная национальная политика КНР имеет глубокие историчес­кие корни и значительную социокультурную специфику, наложенные на политические реалии современности. При этом Китай пытается вписать свою инаковость в «национальном вопросе» в рамки конституционных норм, которые в свою очередь претерпели значительную эво­люцию, но всегда учитывали этнополитические реалии. Таким образом мы можем говорить об инструментальном характере конституционно-правового обеспечения наци­ональной политики.

 

Современная этнополитика Китая

 

В рамках политической системы современного Китая общее политико-идеологическое и административно-управ­ленческое руководство этнополитикой осуществляется КПК и Госсоветом КНР. В структуре Государственного Совета КНР действует Госкомитет по делам национальностей, име­ющий статус ведомства государственных политических дел. Руководителем Госкомитета является Ли Дэ Чжоу, кореец по национатьности45.

Национальная районная автономия

Равенство, сплоченность, взаимопомощь и совмес­тное процветание всех народов — таковы официальные принципы современной этнополитики правительства Китая. На их основе в местах компактного проживания национальных меньшинств осуществляется национальная районная автономия. Она подразумевает создание органов самоуправления, действующих под единым руководством государства и наделенных правом на автономию в своем районе. Официальный Пекин указывает, что «автономия дает возможность национальных меньшинствам быть хозяевами страны и распоряжаться внутренними делами национального района»46. Центральное правительство со своей стороны оказывает районам национальной автономии весомую финансовую и материальную помощь, стимулируя их экономическое и культурное развитие.

«Закон о национальной районной автономии», при­нятый в 1984 г. на второй сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) шестого созыва, состав­ляет правовую базу для претворения в жизнь политики национальной районной автономии. Сегодня в Китае 5 автономных районов — автономный район Внутренняя Монголия, Синьцзян-Уйгурский автономный район, Гуанси-Чжуанский автономный район, Нинся-Хуэйский автономный район и Тибетский автономный район, а также 30 автономных округов, 120 автономных уездов (хошунов), более 1100 национальных волостей47.

Органы самоуправления в местах национальной район­ной автономии имеют равные полномочия с местными ор­ганами государственной власти аналогичной ступени. При этом они пользуются широкими правами на автономию, а именно: определять порядок и правила самоуправления, разрабатывать специальные положения по отдельным вопросам с учетом политических, экономических и куль­турных особенностей данного района; самостоятельно распоряжаться финансовыми доходами, принадлежащими району национальной автономии; самостоятельно управ­лять экономическим строительством, образованием, наукой, культурой, здравоохранением, физкультурой и спортом, охранять и восстанавливать национальное культурное наследие, развивать и содействовать процветанию нацио­нальной культуры.

В условиях общенационального контроля над рождае­мостью представителям малочисленных народов разреша­ется иметь троих детей.

Язык, письменность и образование

Одним из центральных направлений государственной этнополитики Китая является политика в области языка и письменности, важнейшего инструмента идеологического контроля.

Китайский язык, то есть язык ханьцев, является офи­циальным языком в стране и одним из пяти рабочих языков ООН. У ханьцев существует семь крупных диалектов и более 100 видов местного наречия. В становлении и разви­тии китайской нации они сыграли особую роль и являются важной составной частью культуры Китая и представляют особую культурную ценность.

Помимо хуэйцев и маньчжуров, которые, как и ханьцы, пользуются путунхуа, остальные 53 национальности имеют собственные языки, причем 22 из них используют национальную письменность. Большей частью одна наци­ональность говорит на одном языке, но есть и националь­ности, которые пользуются двумя языками и более. По статистическим данным, во всей стране насчитывается 72 вида национальных языков.

На конец 2003 года 22 национальных меньшинства использовали 28 национальных письменностей. В Китае языки и письменности национальных меньшинств широко используются как в судебной, административной и образо­вательной сферах, так и в политической и общественной жизни страны. Теперь на таких важнейших собраниях, как всекитайские съезды КПК, сессии ВСНП и Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК), предоставляются документы на монгольском, тибетском, уйгурском, казахском, корейском, ийском, чжуанском языках или производится устный синхронный перевод на эти языки.

В настоящее время для письменностей монголов, ти­бетцев, уйгуров, корейцев и ийцев разработаны государс­твенные стандарты по наборам кодовых знаков, шрифтам и клавиатурам. Осуществлена работа по созданию програм­много обеспечения на монгольском, тибетском, уйгурском и корейском языках для операционной системы Windows, а также лазерная верстка текстов на этих языках. Появляются все новые виды продукции прикладного программного обеспечения на национальных языках. Достигнуты успехи в научных исследованиях в области машинного чтения текстов на национальных языках и вспомогательного ма­шинного перевода.

Преподавание в национальных школах Китая ведется на местных языках, на них же выпускаются учебники и пособия. Одновременно в программу национальных школ включен курс китайского языка, ведется распространение путунхуа и нормативных китайских иероглифов.

Одновременно по линии государства через систему национальных университетов (институтов) и школ нацио­нальных кадров идет подготовка национальных кадров и специалистов различного профиля. Учеба в этих образо­вательных учреждениях либо бесплатное, либо стоимость обучения гораздо ниже, чем в обычных высших учебных заведениях.

Однако при наличии декларативных положений о необходимости сохранения национальных культур, традиций, обычаев и языка считается неизбежным исчез­новение национальных языков, а в недалеком будущем и полное растворение малых народов в великой китайской нации.

Религия и церкви

Другим важнейшим направлением государственной этнополитики Китая является политика в сфере религии и церквей48. Официально в Китае более 100 млн. верующих, в более 100 тыс. храмах, костелах, мечетях и других местах отправляются культовые обряды, около 300 тыс. служителей культа несут службу, учреждены более 3 тыс. религиозных организаций, действуют 76 духовных учебных заведений, созданных религиозными организациями.

Последователи буддизма, ислама, протестантства, католицизма и даосизма имеют свои общенациональные и местные организации. К общенациональными религиозным организациям относятся: Китайское буддийское общество, Китайское даосское общество, Китайское исламское обще­ство, Ассоциация китайских католиков-патриотов, Коллегия китайских епископов, Китайский комитет патриотичес­кого движения христиан за «тройную независимость», Китайское общество христиан и другие.

Все названные организации являются так называе­мыми «патриотическими объединениями». В соответс­твии с официальным курсом в отношении религии они призваны, во-первых, доводить до верующих указания партии и правительства. Во-вторых, занимая промежу­точное положение между верующими и каноническими главами религиозных групп и общин, с одной стороны, и государственными (Управление по религиозным делам Госсовета), а также общественными органами (соответствующий отдел Единого фронта) по делам религии — с другой, «патриотические объединения» дают возможность осуществлять на практике принцип невмешательства партийных и государственных органов во внутренние дела религиозных общин. В-третьих, они представляют интересы религиозных общин и гарантируют лояльность соответствующих конфессий государственным и партийным органам. В-четвертых, «патриотические объединения» служат связующим звеном между китайскими патриотическими религи­озными организациями и международными форумами — как одноименных конфессий, так и экуменическими, — представляют китайские религиозные общины на международной арене.

Конституция КНР предусматривает, что граждане Китайской Народной Республики имеют свободу веро­исповедания. Декларируется, что никаким государствен­ным органам, общественным организациям и отдельным лицам не разрешается принуждать граждан исповедовать или не исповедовать какую-либо религию, не разреша­ется также дискриминировать их за исповедование или неисповедование какой-либо религии. Более того, «Закон КНР о национальной районной автономии», «Закон об образовании». «Кодекс о труде», «Закон об обязатель­ном 9-летнем обучении», «Закон о выборах в Собрания народных представителей», «Закон об организации комитетов сельских жителей» и другие также содержат соответствующие статьи о гарантиях свободы совести граждан и недопустимости дискриминации граждан, исповедующих или не исповедующих религию.

Вместе с тем государственная политика в сфере религии и церквей на практике остается достаточно жесткой и идеологизированной. Тому пример, как Китай загодя готовится к возможной смене духовного лидера Тибета и буддистов всего мира. Предвидя возможный уход Далай-ламы XIV, власти КНР в прошлом году при­няли особый закон, согласно которому, избрание нового лидера буддистов, не одобренное китайскими властями, будет незаконным49.

Нечто похожее произошло в 1995 году, когда в Тибете «по всем правилам религиозного ритуала», в соответствии с исторической традицией и с санкции Госсовета КНР проведены поиски и идентификация мальчика-пе­рерожденца почившего Панчен-Эртни X путем жеребь­евки из Золотой вазы, церемония оглашения рескрипта, интронизация и ритуал пострига Панчен-Эртни ХГ50.

Таким образом de yure Китай провозглашает принцип отделения церкви от государства, a de facto проводит инструменталистскую политику контроля в духовной сфере китайского общества.

Проблема сепаратизма

Одной из самых реальных внутриполитических опасностей современного Китая остается сепаратизм. Как мы уже отмечали, исторически Китай вовсе не монолитен. При этом даже южные и северные китайцы отличаются друг от друга куда больше, чем русские и украинцы (и даже русские и сербы). Наиболее благодат­ная почва для сепаратизма уже многие годы сохраняется в западном Китае — самой малонаселенной и самой некитайской части страны и связана главным образом с Тибетом, Синьцзян-Уйгурским автономным районом и Внутренней Монголией.

Тибет давно ведет борьбу за независимость, активно используя международные рычаги, и добился того, что мировая общественность зачастую рассматривает его как территорию, оккупированную китайскими войсками, хотя на официальном уровне об этом речь не идет.

Основной сепаратистской организацией на тер­ритории Тибетского автономного района является Центральная тибетская администрация — правительство Тибета в изгнании, штаб-квартира которого с 1959 года находится в городе Дхарамсала на севере Индии. По словам представителей администрации, ее юрисдикция распространяется не только на автономный район, но и на часть территорий граничащих с ним провинций КНР, называемых «Историческим Тибетом»51.

Наиболее острые выступления тибетских сепаратис­тов прошли весной 2008 года и были направлены в боль­шей степени на срыв Олимпийских игр в Пекине52.

На протяжении длительного исторического времени нерешенной проблемой КНР остается отсутствие ста­бильности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где и сегодня наблюдаются сильные национально-осво­бодительные настроения53. С момента присоединения региона к Китаю здесь произошло около 15 восстаний.

Проблема сепаратизма в Синьцзяне во многом опре­деляется тем, что этнические границы уйгуров выходят далеко за рамки территориальной автономии — СУАР. «Это связано с географической, этнической, конфессио­нальной близостью, а также с общностью многовековых исторических процессов в Синьцзяне и Центральной Азии. СУАР граничит с тремя из пяти республик региона, а также с горячими «исламскими точками: Кашмиром и Афганистаном. Наиболее протяженной (более 1700 км) является граница СУАР с Казахстаном. В странах Центральной Азии есть устойчивые уйгурские диаспо­ры, причем наиболее многочисленная из них (свыше 220 тыс. человек) проживает в Казахстане, где она по количеству занимает третье место в республике и второе в мире после КНР»54. При этом очень высок уровень этнической самоидентификации и национального са­мосознания уйгуров.

Вторая причина высокого уровня сепаратистских настроений в СУАР определяется богатыми природными ресурсами региона — в Таримской впадине обнаружены огромные запасы нефти. Опыт стран Средней Азии, ставших после распада СССР независимыми, и жесткая политика китайских властей подталкивают многих уйгу­ров к решительным действиям. После кровавых событий 1997 года ситуация крайне обострена. Уйгурам-мусуль­манам готовы оказывать поддержку многие исламские страны: Пакистан, Саудовская Аравия, а также Турция, где существует крупная уйгурская община.

Наиболее активной мусульманской организацией, борющейся за обособление Синьцзян-Уйгурского авто­номного района от КНР, является Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ). В 1999 году на тер­ритории Афганистана состоялась встреча Усамы бин Ладена с лидерами ИДВТ и ИДУ (Исламского движения Узбекистана). Основная подготовка боевиков ИДВТ, ко­торая осуществлялась в учебно-тренировочных центрах Пагман, Баграм, Асадабад, Шинварн оплачивалась за счет средств саудовской организации «Хаяти Хилолй ахмари сазды»55.

Соединенные Штаты Америки внесли ИДВТ в список террористических организаций. Вероятно, на такой шаг Соединенные Штаты пошли под давлением Китая. Согласно официальной статистике в течение последних нескольких лет в ходе борьбы за создание Восточного Туркестана погибло 162 человека и ранено более 400. А вообще наибольшие проявления уйгурского сепаратизма были отмечены в апреле 1990, феврале 1992, мае 1996, феврале 1997, январе 1998 и марте 2002 годов.

Северная зона СУАР до сих пор активно сопротив­ляется политике центрального руководства КНР. По данным агентства Франс-Пресс, восточнее Алматы и вдоль по восточной границе Казахстана действуют, по меньшей мере, четыре подпольных организации, глав­ные штаб-квартиры которых находятся на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района: Организация объединенного национального революционного фронта Восточного Туркестана (ОНРФВТ), Партия освобожде­ния Уйгурстана, Восточно-туркестанский объединенный союз молодежи, Исламская партия возрождения. Первой и последней из перечисленных приписывают активную террористическую деятельность56.

Другими очагами сепаратизма в КНР потенциально могут стать примыкающая к границам Монгольской Народной Республики Внутренняя Монголия, а также Маньчжурия. Здесь наиболее крупной сепаратистской организацией является Народная партия Внутренней Монголии.

И наконец, как отмечалось выше, особый случай представляет собой Тайвань, de facto существующий как независимое государство, при том что независимость его не признана ни одним государством. Официально в Китае Тайвань имеет статус особого автономного района. Его переход под юрисдикцию КНР определяется положениями статьи 31 Конституции 1982 года, которая трактуется как «мирное объединение на основе принципа "одно государство — два строя"»57.

 

* * *

 

Итак, официальная политика Китая в отношении миноритарных этнических групп (национальных мень­шинств) является, во-первых, глубоко патерналистской и направленной на усиление социально-экономической и культурной зависимости национальных окраин от центрального правительства. Во-вторых, однозначно ассимиляторской, при которой этническая самобытность малочисленных народов отодвигается на второй план и нивелируется, что ведет к постепенной ассимиляции миноритарных этносов.

При этом базовым остается принцип максимального исключения собственно политики из этнической сферы. Легитимными признаются лишь социально-экономичес­кие и культурные интересы и ценности национальных.

Наш анализ показывает, что национальная политика Китая в своем развитии прошла четыре этапа:

1. с 111 в. до н.э. до Синьхайской революции 1912 года — имперский период «слабого руководства варварами»;

2. с 1912 года до конца 1940-х годов — период попытки копирования советской модели национальной поли­тики и реализации концепции «единой нации»;

3. с конца 1940-х годов до начала 1980-х годов — пе­риод политики «жесткой силы» («strong power») по отношению к национальным меньшинствам;

4. с начала 1980-х годов по настоящее время — период политики «мягкой силы» («soft power») по отноше­нию к национальным меньшинствам.

При этом переход от второго к третьему, а затем от третьего к четвертому периоду определялся значимыми эволюционными изменениями в конституционном праве. Однако несмотря на серьезные изменения как в идеоло­гии, так и в политической практике вся государственная политико-правовая стратегия Китая всегда оставалась инструментальной по своей сути и прагматичной по содержанию. Сама же национальная политика все еще Китая остается в самом эпицентре внутренней политики государства.

И потому трудно согласиться с мнением о том, что «наличие в КНР таких явлений, как национальный сепаратизм, существующий в некоторых районах наци­ональной автономии, или, скажем, региональный пар­тикуляризм не имеет определяющего значения в жизни сегодняшнего Китая»58.

Именно в силу этого руководители Китая до сих пор признают, что проблема чжунхуа миньцзу (китайской нации) сохраняет свою высокую актуальность. Так, Ху Цзиньтао в 2003 году говоря о важнейших задачах, стоя­щих перед КПК, упомянул и проблему чжунхуа миньцзу, для «великого возрождения» которой, по его словам, необходимо «постоянно наращивать новые силы»59.

 

Список литературы

 

1. Булдакова В.Г. Политика КНР в отношении малочис­ленных народов // Россия и АТР. - 2006. №4.

2. Волховский Б., Низимов Е. Заселяй и властвуй и властвуй//Власть. - 2008. №11.

3. Козырев В. Российское востоковедение: плоды си­бирской ветви // Международные процессы. 2003. Том 1. №3 (3).

4. Конституции и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б.Г. Доронин. - СПб., 2007.

5. Люй Сымянь. Чжунго миньцзу яньцзин ши. Шанхай, 1935.

6. Москалев А. А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. - М.: Памятники исторической мысли, 2005.

7. Москалев А. А. Новое в национальной политике КНР (теоретические аспекты) // Общество и государство

в Китае в ходе реформ. Выпуск 4. Актуальные внут­риполитические проблемы современного Китая. -М., 1999.

8. Рахимов Т. Национализм и шовинизм - основа поли­тики группы Мао Дзэ-Дуна. - М.: Мысль, 1968.

9. Сыроежкин, К. Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии / К. Л. Сыроежкин.— Алматы: Дайк-Пресс, 2003.

10. Хафизова К. Сепаратизм в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая: динамика и потенци­ал влияния на ситуацию в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. - 2003. -№1.

11. Чжан Сюэгуан. Чжунхуа миньцзу фачжань шигань. Гуйлинь, 1942.


[1] См., например: Рахимов Т. Национализм и шовинизм — основа политики группы Мао Цзэ-Дуна. — М, 1969; Москалев А.А. Национально-языковое строительство в КНР (80-е годы). М., 1992; Москалев А.А. Теоретическая база национальной политики КНР (1949-1999). М., 2001; Сыроежкин К.Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии. — Алматы: Дайк-Пресс, 2003; Москалев А.А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. — М., 2005; Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. Под ред. В. Михеева. М., 2005; Булдакова В.Г. Политика КНР в отношении малочисленных народов // Россия и АТР. — 2006. — №4. и т.д.

[2] Здесь и далее по тексту автор сохраняет доминирующую научную и политическую терминологию современного Китая, где в примордиальной традиции элементами дискурса выступают национальности в смысле этносы и этнические группы, национальные меньшинства в смысле миноритарные этнические группы, национальная политика в смысле этнополитика и т.д.

[3] Информация об этнической структуре населения современного Китая представлена на Интеренет-ресурсе www.russian.china. org.cn

[4] См.: Булдакова В.Г. Политика КНР в отношении малочисленных народов // Россия и АТР. — 2006. — №4. — С.79.

5 См.: Москалев А.А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. — М.: Памятники исторической мысли, 2005. — С.225-227.

6 См.: Люй Сымянь. Чжунго миньцзу яньцзин ши. — Шанхай. 1935. — С. 100-104; Чжан Сюэгуан. Чжунхуа миньцзу фачжань шигань. — Гуйлинь, 1942. — С.88.

7 Булдакова В.Г. Политика КНР в отношении малочисленных народов // Россия и АТР. — 2006. — №4. — С.77.

8 Подробнее см.: Сыроежкин К.Л. Эволюция формирования и основные черты национальной политики КПК // http://www. continent. kz/library/KN-4/4soderj anie.html

9 Попова И.Ф. Внутренняя национальная политика КНР // Этнический мир. N 20. // http://www.assamblea.kg/ em20_kyrg. htm

10 См.: Козырев В. Российское востоковедение: плоды сибирской ветви // Международные процессы. — 2003. — Том 1. — №3 (3).

11 Подробнее см.: Москалев А.А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. — М.: Памятники исторической мысли, 2005. — С.5-126

12 Цит. по: Гафуров Б. Г. Октябрьская революция и национально-освободительное движение. — М„ 1967. — С. 133.

13 Советы в Китае. — М., 1933. — С.440.

14 Программные документы Коммунистических партий Востока. — М., 1934. — С.206.

15 Когда династия Цин была свергнута во время революции 1912 года, Тибет провозгласил независимость, которой он пользовался вплоть до 1940-х годов.

16 В состав называемого «исторического Тибета» входили Сычуань, Ганьсу и Цинхай.

17 Сравнить: 5 декабря 1936 года Восточно-Сибирский край был разделен на Восточно-Сибирскую область (столица — г. Иркутск) и Бурят-Монгольскую АССР (столица г. Улан-Удэ). 26 сентября 1937 года при разделении Восточно-Сибирской области на Иркутскую и Читинскую области из состава Бурят-Монгольской АССР выделены Усть-Ордынский и Агинский Бурятские автономные округа. 7 июля 1958 года Бурят-Монгольская АССР Указом Президиума Верховного Совета СССР переименована в Бурятскую АССР.

18 Сравнить: Накануне Первой мировой войны Тува (Урянхайский край) была принята под протекторат России. 14 августа 1921 года была провозглашена Народная Республика Танну-Тува. С 1926 г. она стала называться Тувинской Народной Республикой. 13 октября 1944 г. республика была принята в состав СССР и стала автономной республикой в составе РСФСР.

19 Уже через год после провозглашения КНР в Тибет были направлены китайские войска, занявшие часть его территории, не встретив практически никакого сопротивления. Они принудили тибетских лидеров подписать так называемое «Соглашение из семнадцати пунктов», которое позволяло определять внешнюю политику региона и сохранять в нем военное присутствие. В 1956 году в Тибете начались восстания против китайских властей, и к 1959 году они охватили весь регион. Китайские военные жестоко подавили мятеж, убив тысячи тибетцев. Тогда Далай-лама XIV принял решение бежать из Тибета в Индию, и его примеру последовало более 80 тыс. тибетцев.

20 До начала 1950-х годов Китай практически не контролировал Синьцзян, а в сороковые годы там была создана республика Восточный Туркестан, все руководство которой в 1949 году погибло в авиакатастрофе.

21 См.: Сыроежкин К.Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии. — Алматы: Дайк-Пресс, 2003. — С. 153-154; Омельченко О.А. Социально-экономическая история Синьцзяна (1949-1978 гг.). — Барнаул: Алтайский государственный университет. 2002. — С. 158.

22 См.: Москалев А.А. Новое в национальной политике КНР (теоретические аспекты) // Актуальные внутриполитические проблемы современного Китая. — М.: Институт Дальнего Востока, 1999. — С.33.

23 Там же.

24 См. подробнее: Сыроежкин, К.Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии / К.Л. Сыроежкин.— Алматы: Дайк-Пресс, 2003.— 733 с.

25 Сыроежкин К.Л. Эволюция формирования и основные черты национальной политики КПК // http://www.continent.kz/library/ KN-4/4soderj an i е. htm 1

26 См. подробнее: Москалев А.А. Новое в национальной политике КНР (теоретические аспекты) // Общество и государство в Китае в ходе реформ. Выпуск 4. Актуальные внутриполитические проблемы современного Китая. — М., 1999. — С. 32-37; Москалев А.А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. — М., 2005.

27 Принята 29 сентября 1949 года в Пекине I сессией Народного политического консультативного совета Китая. См.: Общая программа Народного политического консультационного совета Китая // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С.4-17

28 Позже во всех Конституциях КНР четвертый раздел был посвящен национальному вопросу.

29 Принят 27 сентября 1949 года в Пекине I сессией Народного политического консультативного совета Китая.

30 Принята на первой сессии ВСНП первого созыва 20 сентября 1954 года. См.: Конституция 1954 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С.26-47.

31 Конституция и основные законодательные акты Китайской Народной Республики. — М., 1955. — С.31.

32 Конституция 1954 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С.39.

33 Принята на первой сессии ВСНП четвертого созыва 17 января 1975 года. См.: Конституция 1975 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб.. 2007. — С.48-57.

34 Принята на первой сессии ВСНП пятого созыва 5 марта 1978 года. См.: Конституция 1978 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С. 58-75.

35 Сравнить с «великодержавным шовинизмом» в тексте ст. 50 Общей программы Народного политического консультационного совета Китая. См.: Общая программа Народного политического консультационного совета Китая // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С.4-17.

36 Конституция 1978 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С. 60.

37 Принята на пятой сессии ВСНП пятого созыва 4 декабря 1982 года. См.: Конституция 1982 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С. 76-109.

38 Поправки в действующую Конституцию КНР вносились в 1988. 1993, 1999, 2004 годах. Самые существенные изменения в текст Конституции были внесены второй сессией ВСНП десятого созыва 4 марта 2004 года.

39 Конституция 1982 года // Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С. 77

40 Там же. — С. 78.

41 Там же. — С. 80.

42 Там же. — С. 83.

43 Там же. — С. 106.

44 Там же.

45 См.: Конституции и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. — С.270.

46 Национальная районная автономия // http://russian.china.org. cn/china/archive/China2007/2007-l l/29/content_9315654.htm

47 Сравнить: В соответствии с конституцией 1954 года В КНР было установлено три вида национальных автономий: автономный район, автономный округ и автономный уезд. К концу 1960-х годов в Китае существовало 5 автономных районов (Внутренняя Монголия, Синьцзян-Уйгурский, Гуанси-Чжуанский, Нинся-Хуэйский и Тибетский), 29 автономных округов, 64 автономных уезда.

48 «Если подходить строго формально, то в современном лексиконе китайская религия называется цзунцзяо, о чем свидетельствуют любой словарь современного китайского языка. Однако парадокс заключается в том. что в традиционном Китае понятия «религия» с тем смыслом, который вкладываем в него мы, никогда не существовало». «Известное китайское изречение гласит: «Даосизм — это сердце, буддизм — кости, конфуцианство — плоть» (дао синь, фо гу, жу жоу). В этой формуле все три знаменитых китайских учения находят свое место, образуя неразрывность всей китайской традиции». См.: Маслов А.А. Китай: Укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз. — М.: Алетейа. 2003. — С.15-29.

49 См.: Волховский Б., Низимов Е. Заселяй и властвуй и властвуй // Власть. — 2008. — №11. — 24 марта. — С.44.

50 Тогда власти Китая отказались признать выбор Далай-ламы (по традиции именно он назначает Панчен-ламу) и избрали на эту роль Гьялцена Норбу.

51 Сам Далай-лама XIV практически отказался от требования независимости и выступает лишь за более широкую культурную автономию Тибета в рамках КНР.

52 Официальный Пекин говорит о 10 погибших этнических китайцах. Источники в тибетских эмигрантских кругах и правозащитники указывают на куда большее число жертв — до 100 человек, погибших в результате применения оружия китайской милицией.

53 См.: Сыроежкин К.Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность в Центральной Азии. — Алматы: Дайк-Пресс, 2003. — С. 123-127

54 Хафизова К. Сепаратизм в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая: динамика и потенциал влияния на ситуацию в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. — 2003. — №1.— С.42.

55 Руководитель «Хаяти Хилолй ахмари сазды» — сын покойного диктатора Пакистана Зия Уль Хака.

56 См.: Уйгурский сепаратизм: от Китая до Киргизии // http:// ymyt.eom/ru/l/209_l .shtml

57 Конституционная и политическая система Китайской Народной Республики: Учеб. пособие / Сост. Б. Г. Доронин. — СПб., 2007. —С.290.

58 Москалев А.А. Нация и национализм в Китае: эволюция китайской мысли в подходах к нации и национализму. — М.: Памятники исторической мысли, 2005.ю — С.223.

59 См.: Там же. —С.225.